птица, расправившая руки-крылья, лечу вперёд. Лечу до тех пор, пока меня не хватают за шкирку и, едва не задушив, утягивают обратно.

— Полегче нельзя было, — шиплю, потирая шею. А затем оборачиваюсь.

Наверное, из-за того, что я настолько привыкла к постоянному присутствию упыря рядом с собой в самые душещипательные моменты — вроде этого, что увидев напротив себя Кидмана, изрядно удивляюсь.

Леший тебя за ногу!

Совсем уже ку-ку.

Мотнув головой, отгоняю лицо упыря, и спешно произношу:

— Спасибо.

Уголок его губ едва приподнимается вверх, а затем также резко опускается. Никакой плавности, изящества или манерности, что есть у Вэйсса. Все движения Оена скорее просчитаны, осторожны, резки и местами завораживающе опасны. Он, как хищник, за которым интересно наблюдать. Правда лишь со стороны.

— Ты на занятие? — интересуется он, поняв, что наше молчание затягивается.

Его взгляд блуждает по моему лицу и, почувствовав некоторую неловкость, я откашливаюсь, продолжив движение, спускаясь вниз по лестнице. Он следует за мной, и в какой-то момент наши фигуры оказываются на одной линии.

Мы не спеша следуем по коридору. При этом я не могу отделаться от мысли, что Сайви и этот парень знают друг друга куда лучше, чем кажется на первый взгляд. Что же касается моей пропавшей подруги, то она вызвалась добровольцем и в свободное время помогает профессору Уицман с клыкастиками, как у нас кличут их в народе, маленькими летучими мышами, которых эта женщина спасла от бра́кконов. Теперь они живут в оранжерее. А поскольку кровь этих маленьких существ спасает от многих хворей, а также некоторых видов яда, то они являются весьма ценной и столь желанной добычей для охотников.

— Да. Надеюсь, мисс Нор смилостивится и даст письменную работу.

Делать что-либо, лишний раз нагружая мозг, под конец лекций я уже просто не в состоянии.

Кидман едва слышно и хрипло усмехается.

— Судя по тому, как она носится со своими растениями, это вряд ли.

Отчаянно хмыкаю и тут же произношу:

— Ты только что разбил мою надежду в дребезги, Оен.

— А я думал — это сделал Вэйсс, когда отказал тебе.

Что?..

Я резко останавливаюсь, снова едва не запнувшись. Причём на ровном месте. А затем поворачиваю голову, взглянув на этого мистера и сказав строгим голосом.

— Что ты знаешь?

Его лицо остаётся прежним — сосредоточенным и серьёзным. Однако взгляд полыхает яркими искорками, которые говорят о том, что они с упырем куда ближе, чем я могла подумать.

— Я знаю все, — словно в подтверждение моих мыслей, произносит он, а затем добавляет, окончательно издеваясь: — И, судя по всему, твое сердце до сих пор не ровно к нему дышит.

Секунда. Две. Три. А затем я усмехаюсь. Ведь первую часть этой истории знаю лишь я одна.

Его бровь медленно ползёт вверх, когда на лбу появляется маленькая складочка.

— Что смешного?

— Ты просто не знаешь всей истории.

— В самом деле? Может быть расскажешь?

Коротко пожимаю плечами, а затем говорю:

— Я поспорила.

Когда нам было пятнадцать лет, то мы с девчонками играли в «Действуй или Беги». Суть игры довольно проста: тот, кто не выполняет действие заданное одним из участников игры — должен «бежать», что в переносном смысле означает «бойся». Поскольку тебе загадывают желание, у которого нет рамок и которое ты неукоснительно обязан исполнить.

Никаких правил, никаких ограничений, никаких отмазок.

Ты либо действуешь — либо «бежишь».

Я никогда не была трусихой. По крайне мере в том, что не касается моих собственных фобий, с которыми изредка я пыталась и до сих пор пытаюсь бороться. Благо трупы, призраки, неприкаянные души и различного рода нежить в них не входят. Иначе мне изначально пришлось бы довольно туго.

— Повтори? — усмехается он. — То есть твоё красочное признание с букетом цветов — всего лишь задание?..

Улыбнувшись старым воспоминаниям, я киваю, стараясь загнать в дальний чулан своего подсознания слова упыря, сказанные мне в тот день, а также что-то внутри меня, что походило на едва вылупившийся, кривой росток. Росток, который завял в тот же миг, словно его никогда и не было.

— Именно. Я всего лишь выполняла глупое задание девчонок. Однако… — Сердце в моей груди неожиданно подпрыгивает вверх. Я перевожу прищуренный взгляд на парня и произношу: — Неужели Вэйсс до сих пор этого не забыл? Если учесть, что отверженной была — насмешливо ставлю кавычки в воздухе, — именно я?

В этот момент парень выглядит довольно сконфуженным. Кажется, он понимает, что ляпнул лишнего. И вместо того, чтобы вывести меня на откровение — известное ему одному — неожиданно делает это сам, выдав своего дружка.

Правда…

— Что?.. Не-е-е-т, — поспешно протягивает он, моргая. — Это было давно. Просто как-то раз я увидел вашу совместную фотографию и поинтересовался, кто эта девушка на фото. То есть — ты. Ну он и…

— Что? — тут же перебиваю, ведь моему удивлению нет предела. — Он хранит нашу фотографию?

«Как будто бы это не ты не так давно нашла ваше старое, детское фото в своём шкафу!» — неожиданно влезает ехидный голос моего внутреннего «я» в сознание, и я суплюсь.

Вот ведь!

Мы должны быть на одной стороне, а не наоборот!

Оен едва слышно ругается вслух. Однако не успеваем мы толком закончить наш диалог и все прояснить — оказываемся в оранжерее, где уже собралась практически вся наша группа. Именно в этот момент звенит оглушающий рёв, оповещающий о начале занятий. И в проходе тут же показываются две знакомые фигуры.

Сайви и…Вэйсс.

Увидев последнего, я спешно отвожу взгляд и, взяв девушку под руку, следую в сторону мисс Нор, что стоит возле специализированных, вытянутых столиков для работы, чтобы занять свободные места. Но каким-то образом получается так, что я оказываюсь напротив Вэйсса, а Сайви напротив Кидмана.

И…либо мне всего лишь кажется — либо атмосфера между нами четырьмя значительно накалилась. Ещё чуть-чуть — и все воспламенится.

Чем дальше, тем веселее, как говорится.

— Всем добрый день, — вступает в мой мысленный диалог голос профессора.

Пару раз моргнув, перевожу взгляд на женщину.

Соберись, Кассандра!

— Все вы прекрасно осведомлены, что сегодня у нас с вами зачёт. Так вот, сейчас я расскажу, как именно он будет проходить.

Она достаёт откуда-то с нижних полок два небольших, бархатных мешочка, а затем трясёт ими.

Выражение лиц у всех довольно-таки неоднозначные. Кто-то явно скучает. Кто-то чрезмерно нервничает. А кто-то откровенно недоумевает.

Лично я отношусь к числу последних. В отличии от Вэйсса, который, кажется, относится к первым.

— Здесь написаны ваши имена. Человек, имя которого вы сегодня вытяните, — станет вашим