Что он сейчас сделает? Встанет и начнет расхаживать по тесному кабинетику? Здесь места совсем мало, не размахнешься с ходьбой-то. Кабинет не его, следователь приехал в полицию, чтобы допросить свидетеля Каменскую. Два рабочих стола с компьютерами, два стула для сотрудников и еще один – для посетителя, вдоль стен – полки с документами, два сейфа, все вплотную друг к другу, буквально впритык, лишний шаг сделать некуда.

С ходьбой не выйдет. Значит, в дело пойдет либо вариант «встать и нависнуть», то есть запугать и задавить, либо противоположный – откинуться и вальяжно развалиться, демонстрируя уверенную расслабленность. А может быть, за те девять лет, что Настя в отставке, в розыске и следствии придумали еще какие-то новые приемы психологического воздействия, о которых она не знает?

Нет, похоже, не придумали. Или этот плешивый их не использует. Он разыгрывает третий вариант, самый удобный и простой в данной локации. Расслабленная поза, насмешливая уверенность, полы расстегнутого мундира расходятся, и становится виден жирненький животик.

– Вы, гражданка Каменская, знакомитесь с Андреем Кисловым. По собственной инициативе или по поручению – не имеет значения. Мы, конечно, проверим ваши показания, но сейчас причина вашего знакомства с потерпевшим роли не играет. Важно только то, что вы, гражданка Каменская, были очень хорошо знакомы с Кисловым. Он вам нравился – привлекательный молодой мужчина…

Ох, с каким наслаждением он произносит «гражданка Каменская»! В голосе следователя – вся классовая ненависть к бывшим коллегам, которые теперь работают куда меньше, а зарабатывают куда больше. Ловко пристроились на тепленькие местечки, никакой ответственности, никаких приказов, внеочередных суточных дежурств, бесконечных отчетов и отписок, многостраничных документов, никакого общения с настырными адвокатами, которых хочется удавить собственными руками, никаких публичных выволочек на совещаниях, короче, никаких прелестей государственной службы в сфере поддержания правопорядка, а денежки за такую райскую жизнь капают приличные и чистые, за которые не стыдно и не стремно.

Терпи. Молчи. Сохраняй спокойствие. Пусть расскажет свою версию, выпустит пар. Только ничему не удивляйся, не прерывай его. Он тоже человек, и он тоже устал, он допрашивает Настю уже… Сколько? Быстрый взгляд на часы, висящие на стене прямо над головой у следователя: уже три часа. Только недавно было два. Время летит… Лишь бы Лешка не спохватился. Пока все тихо, ее телефон на столе у следователя не ожил ни разу. Вообще-то это довольно странно. За три часа ни одного звонка, ни одного сообщения. Наверное, этот урод выключил звук. Если Чистяков опомнился и начал ее искать, то позвонил сначала ей, потом, не дождавшись ответа, ее родителям, и теперь все в панике, ведь она уехала почти четыре часа назад и должна была уже десять раз добраться до дома. Лет двадцать назад можно было при любом случае ссылаться на пробки и безнаказанно опаздывать куда угодно: немедленно проверить твои слова было затруднительно; сегодня же пробками так просто не отговоришься: всегда можно проверить интенсивность трафика в любом месте города при помощи Интернета. К тому же застревание в пробках никак не объясняет тот факт, что ты не отвечаешь на звонки. Телефон не выключен, не находится «вне зоны», машина или стоит, или двигается совсем медленно, так в чем дело?

– Вы сделали Кислову недвусмысленный намек и получили такой же недвусмысленный отказ. Или это был не намек, а прямое и открытое предложение, а, гражданка Каменская? Конечно, это было предложение, вы не стеснялись, ведь вы не привыкли, что вам отказывают, и никакого сопротивления не ожидали. В таком случае отказ прозвучал для вас еще более оскорбительно. Вы впали в ярость, ушли из кафе, прервав беседу на полуслове и не попрощавшись, а на следующий день прямо с утра явились к Кислову, чтобы предпринять еще одну попытку добиться своего и вынудить его вступить с вами в сексуальные отношения…

⁂

«Слишком много всего, слишком быстро, я не успеваю переключаться, – думала Настя, стараясь не расслабляться, слушать очень внимательно, не пропуская ни слова, ни звука, ни жеста. – Нет, не так. Пока я еще успеваю, но я устала, концентрация падает, скорость реакции постепенно снижается, и неумолимо приближается тот поганый момент, когда я дам слабину и допущу ошибку. Собственно, я уже начала ошибаться, когда добавила лишнюю фразу о том, что нежелание с кем-то встречаться не обязательно связано с конфликтом. Значит, процесс пошел, усталость берет свое. Надо собраться, сосредоточиться, не отпускать напряжение».

В самом начале, еще в машине, она была уверена, что Кислов обратился в полицию с жалобой на назойливость частных детективов и преследования с их стороны. Вообще-то полиция на подобные заявления не реагирует, если речь не идет об известной медийной личности или крупном чиновнике. Но Андрею Вячеславовичу удалось каким-то образом убедить их принять заявление, а полицейские с удовольствием решили порезвиться на костях бывших коллег. Ладно, Вася сам представился Кислову, сказал, кто он и в каком агентстве работает, а насчет Насти как он догадался? Выходит, она плохо сыграла свою роль, позволила себя разоблачить.

На протяжении всего пути до места, куда ее везли в полном молчании, Настя методично, слово за словом, секунду за секундой вспоминала свою встречу с Кисловым, пытаясь найти момент, когда она совершила промах. Или таких моментов было несколько? Наверное, она стремительно стареет и теряет профессионализм. Где она прокололась? В чем?

Она не сомневалась, что дело именно в жалобе Кислова, у которого, вполне вероятно, есть влиятельные знакомые, поддержавшие заявителя и надавившие на руководство отдела или окружного управления. Руководство дало команду «фас!» – опера вынуждены исполнять, даже если не хочется. Они для проформы зададут Насте несколько вопросов, запишут ее объяснения и с облегчением отпустят: есть бумага, которой можно отчитаться перед начальством. Если же дело не в команде сверху, а всего лишь в мелком желании куснуть за бочок частных сыщиков, то вопросов будет больше, и времени на всё это уйдет тоже больше, и издевки, вполне вероятно, придется выслушать, но результат окажется тем же. Бумагу напишут, Каменскую отпустят. Все это займет максимум полчаса, у сыщиков нет лишнего свободного времени на подобную ерунду, так что она не станет звонить Леше и предупреждать, что задержится немножко. Во-первых, он встревожится и начнет требовать объяснений; во-вторых, объясняться с мужем в присутствии этих угрожающе молчащих оперов ей противно. Вернется домой и все спокойно расскажет.

В отделе полиции ее провели в кабинет, где уже ждал этот следователь с плешью и яркими изогнутыми губами. Один из тех оперативников, что ехали с ней в машине, ушел, второй остался, то ли собирался полноценно участвовать в разговоре, то ли хотел просто поприсутствовать. В тот момент Настя была еще убеждена, что ей предстоит не допрос как процессуальное действие, осуществляемое в рамках уголовного дела, а обычный опрос как часть процедуры доследственной проверки заявления гражданина. И как гром среди ясного неба прозвучали для нее слова о деле, возбужденном по факту убийства гражданина Кислова.

Ей понадобилось не больше минуты, чтобы справиться с собой и перестроить мозги. Конечно, она свидетель, и свидетель очень важный, это понятно, и потому Анастасия Каменская готова была давать показания и подробно рассказывать все, что ей известно, в том числе и о странных поступках Кислова, и о своих подозрениях насчет шантажа или угроз. Она спокойно отдала следователю свои документы, чтобы он внес данные в протокол, начала добросовестно отвечать на вопросы, а когда речь зашла о длительности ее знакомства с Кисловым, оперативник очень вежливо и даже с извиняющимися интонациями в голосе попросил Настю показать ему свой телефон.