Сильнейший шок…

Что испытала Пелопея Кутайсова, накачанная «пылью» и снотворным? Был ли это шок от аварии и ран? Или она уже до этого испытала какое-то глубочайшее потрясение, сказавшееся на ее психике? Была ранена? Испытала боль, кровотечение?

И как все это связано со зверскими убийствами Кравцова и его любовницы Быковой?

На следующее утро Катя дала полковнику Гущину время разобраться с текучкой, провести оперативное совещание. Она рассчитывала, что он сам позвонит ей.

И не ошиблась в расчетах — Гущин позвонил около полудня и попросил ее зайти.

Катя отправилась в управление уголовного розыска и обнаружила, что Гущин в кабинете не один. Напротив него за совещательным столом устроился кто-то в глубоком кожаном кресле — кто-то плечистый и здоровый, в черном костюме, смахивающий на похоронного агента-верзилу.

Костюм обернулся и…

Катя увидела Клавдия Мирона Мамонта.

Я, Клавдий…

— Катя, такое дело, — полковник Гущин был задумчив и мрачен. — Я пришел к выводу, что нам всю эту историю не распутать. Погоди, не перебивай. Не распутать без того, что… Короче, без знания предыстории, преамбулы, всех этих событий трехлетней давности, нам вперед не продвинуться. Мы можем и дальше делать вид, что расследуем — вызывать их всех на допросы, ездить беседовать, толочь воду в ступе, однако результат окажется примерно тот же, что и сейчас. Девица эта, Пелопея, ничего не помнит, родители ее и родственники отделываются уклончивыми ответами, остальные из их ближнего круга — вроде новой жены ее отца и подруги матери — вообще не склонны к сотрудничеству с полицией.

— А кто склонен к сотрудничеству с полицией? — хмыкнул Клавдий Мамонтов. — Что-то я таких людей не знаю.

— Все это прискорбно, — совсем загрустил полковник Гущин. — А у нас на руках два изрубленных изувеченных трупа. Двойное убийство — это не шутки! И в связи с этим я намерен кардинально изменить на какое-то время всю систему разыскных мероприятий по этому делу. И я официально предлагаю тебе, Катя, поучаствовать в этой новой парадигме.

— В чем, Федор Матвеевич? — наивно спросила Катя, кося глазом на Клавдия Мамонтова.

Костюм ему шел. Неновый, поношенный, явно наследство со времен телохранительства при богатом боссе. Пиджак был чуть великоват — очевидный признак того, что его обладатель и под пиджаком привык носить бронежилет. Клавдий был гладко выбрит, лицо — ну совершенно непроницаемое. Катя гадала: зачем Гущин вызвал его из богом забытых Бронниц? Но в глубине души была рада видеть симпатичного бывшего «личника», у которого служба в ГИБДД как-то не заладилась. А кто в этом сомневался?

— Поучаствовать в негласных мероприятиях по этому делу, — сказал полковник Гущин.

— Следить, что ли, за кем-то?! — ужаснулась Катя. — Нееет, это ни за что, у вас полный розыск обормотов и…

— Покупать сведения о семье Кутайсовых и событиях, предшествовавших аварии, за деньги, — сказал Гущин.

— Покупать у кого? — изумилась Катя. — Как это?

— А так, как действуете вы, журналисты: покупать информацию, платить за нее осведомителям.

— Я полицейский журналист, Федор Матвеевич.

— Один черт, — хмыкнул Гущин. — Тебя надо все время вот так держать, — он сжал кулак. — С твоей репортерской инициативой. А здесь — полный карт-бланш. Средства на это я выбью в финчасти.

— У кого покупать будем? — спросила Катя деловито. Азарт репортера проснулся — а что, где наша не пропадала? Пора вспомнить навыки профессии, беспощадно задавленные полицейским бюрократизмом и ведомственной осторожностью.

— А вот это Клавдий нам подскажет, — Гущин кивнул в сторону Мамонтова. — У обслуги семейства, у помощниц по хозяйству и других, всех баб-сплетниц, которых удастся найти. Если ограничиться с ними лишь официальными допросами, они ничего нам не скажут. Может, не пошлют далеко, опасаясь, но правды не скажут. А зачем? Кто за язык тянет? Полиции сейчас вообще не доверяют, чураются как чумы. А вот за деньги… если предложить, не скупясь, скажут. За деньги сейчас удавится народ. Так что наша задача лишь в том, чтобы отсеять ложь и выдумки от происходившего там, в доме Кутайсовых и вокруг него, от истинных событий. Сам я лично и никто из сотрудников розыска в таком платном авантюризме принять участие не может. Эти люди — осведомители — не наши официальные платные агенты, они не подписывали никаких бумаг о сотрудничестве. Поэтому мои руки здесь связаны. А твои, Катя, как репортера, свободны. Ты будешь платить деньги и записывать показания на диктофон. Клавдий любезно согласился нам помочь. Он пока отстранен от несения службы в автоинспекции, так что поработает на уголовный розыск в частном порядке. Это зачтется, — он снова повернулся всем массивным корпусом к Мамонтову. — Это поинтереснее, чем за разными кретинами пьяными гоняться на дороге, ища на свою голову проблем. И потом, это поможет разобраться — нам и вам тоже, Клавдий, — в деле, которое вас когда-то глубоко потрясло.

— Меня не дело потрясло, а полицейский кретинизм, — возразил Клавдий. — Когда никто там, в Бронницах, палец о палец не желал ударить, чтобы…

— Чтобы задержать маньяка Кравцова, — подхватила Катя. — Клавдий, я вас очень прошу. Вы, пока мы вместе будем работать, слегка выйдите за рамки этой своей навязчивой идеи, хорошо? Зацикленность на чем-то одном может повредить делу.

Клавдий посмотрел на нее.

— Тихо, тихо, ссориться раньше времени не стоит, — сразу помирил их Гущин. — Клавдий плотно интересовался этой семьей и ее окружением еще тогда, три года назад. И это весьма поможет нам сразу продвинуться в поиске нужных лиц для сбора информации. Так с кем вы тогда еще планировали беседовать?

— В доме Кутайсовых на Новой Риге, как я узнал, в то время работали две домработницы, посменно. Еще там была парикмахерша-маникюрша, она приезжала в их дом почти каждую неделю — делала маникюр матери Регине Кутайсовой, а когда Пелопея жила с ними — ей тоже и младшей, Грете. И стригла их всех на дому — и отца тоже, и брата. И еще я хотел встретиться с консьержкой дома на Патриарших, где у Кутайсовых квартира, — Клавдий Мамонтов говорил медленно, нехотя, как школьник повторяет давно выученную таблицу умножения.

— Но ни с кем из них вы так и не беседовали? — уточнила Катя.

— Я дал их координаты следователю, а он сказал, чтобы я не смел вмешиваться в это дело о ДТП. Что не только сам Кравцов подаст на нас иск в суд, но и семья потерпевшей девушки — за сбор сведений, что это, мол, подпадает под нарушение закона о неприкосновенности частной жизни. Он мне пригрозил, что, если я буду соваться, он напишет рапорт начальнику УВД. Никакую их частную жизнь я нарушать не собирался. Просто хотел выяснить через обслугу обстоятельства и события, предшествовавшие преступлению. Я хотел понять, где Кравцов мог пересечься с Пелопеей, где он мог ее видеть, откуда мог похитить.

— Значит, кто был в вашем списке, Клавдий? — спросил Гущин, надевая очки и подвигая к себе листочек блокнота. — Две сменные домработницы — Надежда Ежова и Мария Колбасова. Парикмахерша Ираида Гарпунова. И консьержка дома на Патриарших Светлана Лихотина. И вы сказали, что домработниц в то время Кутайсовы приглашали через агентство «Элит сервис»?