***

И на следующий день сама пошла к сотнику. Терем у того видный был да пригожий. Но сразу бросалось в глаза, что бабы у него нет. Вокруг терема утварь валялась всякая, нескладно сложенная, комья грязи и ветки сухие повсюду.

Постучала Святослава в двери. И замерла. Ведь пришла судьбу свою вершить. Но никто не открыл. Тогда купеческая дочь, чуть осмелившись, сама толкнула дверь. Та поддалась, была не заперта. Святослава заглянула внутрь осторожно. В хоромах никого не было.

«Чай, с дружинниками», – решила девица. Но внутрь вошла. Любопытно ей стало, как Ярослав живет. Ни стола, ни стульев, только перина с подушкой, грубо заштопанные. У печи дрова нагромождены, а в печи огонь горит. Значит, ненадолго вышел хозяин терема. Сверху на печи какой-то котелок одинокий стоит. Заглянула туда девица да поморщила нос. Каша давнишняя да невкусная в котелке лежала.

«Чай, если бы я хозяйкой была в тереме, то и убрано было бы, и утварь стояла разная, стулья до стол резные, и пахло бы в котелке повкуснее этого!» – улыбнулась Святослава про себя. Да не заметила, как Ярослав вошел в горницу. И удивился гостю своему незваному. А потом у него такая ярость на лице отразилась, что если бы увидела его Святослава, точно в обморок бы упала. Но девица не видела хозяина терема, спиной к нему стояла. Тогда сотник княжеский снял с себя плащ верхний и швырнул с силою в сторону, чтобы шум создать.

Святослава тут же обернулась. Прямо перед ней на пороге стоял Ярослав. Да только взгляд у него ледяной был, хотя сам он внешне спокойно и невозмутимо выглядел.

– Приветствуя тебя, сотник княжеский, в тереме твоем, – сказала Святослава и поклонилась как положено.

Ярослав только сверкнул глазами на девицу, что ему кланялась, да вошел в горницу, закрыв за собою плотно дверь.

– Правильно заметила, что в моем тереме, – огрызнулся он.

Святослава немного смутилась да снова поклонилась:

– Не взыщи, Ярослав, дверь открыта была. Я не взламывала.

– И что? Если открыта была, значит, можно в чужой терем ходить без приглашения? То отец твой вчера пришел, теперь ты. Надо охрану поставить, а то ходят всякие, прямо как тати!

У Святославы от обидных слов щечки вспыхнули, но она тут же успокоилась. Не ругаться пришла. А что он ее поносить да оскорблять будет, к тому готовилась.

– Поговорить пришла, – сказала ласково и чуть приблизилась к центру горницы.

Ярослав обернулся да остановил ее гневным взглядом, чтобы и не думала ближе идти. А потом развернулся спиной к девице, стал кольчугу тяжелую стягивать.

– Так говори, раз пришла. Да только то, что мне вчера отец твой сказал, можешь не повторять. Мне до того дела нет никакого.

– Ой ли никакого? – воскликнула Святослава. – Не забывается такое, Ярослав, вовек не забывается. И как руку мне протягивал, и как платок золотой подарил. Ты меня из всех девок Киева выбрал! Не забывается такое, Ярослав!

– А ты меня Ярославом больше не кликай, для тебя я Волк, сотник княжеский, – и развернулся к ней с лицом озлобленным, – Ярослав я для близких людей да для друзей верных. А ты баба лживая, вот и знай свое место!

Купеческая дочь и глазом не моргнула на слова грубые. Подняла гордо голову свою красивую да сверкнула глазами изумрудными.

– Это ты после Хазарии таким стал? Чай, девки местные тебе там сапоги лизали да в ножки кланялись? Забыл уже, что такое сердце гордое, все по рабыням хаживал?! – и на лице у Святославы такое отвращение появилось, что сотник не выдержал.

Подскочил к ней. Схватил за гриву золотую и задрал девичью голову подбородком вверх, оголив шейку лебединую.

– А чем ты лучше хазарок тех? Скрутить тебя да меч к горлу приставить, тоже начнешь сапоги лизать! – гневно крикнул прямо в лицо.

– А ты попробуй, проверь, – тихо сказала девица, на боль жгучую в голове внимания не обращая, – вдруг не стану.

Ярослав не ожидал такого ответа смелого. Привык, что девки одного его взгляда грозного боятся да слушаются. А с этой что делать? Не такая она, как все. Вон как смотрит открыто и прямо на него да очи светом горят праведным.

Сотник на мгновение оторвал свои глаза серые от ее очей, да случайно на губы алые посмотрел, а потом на шейку лебединую. Ох как ему захотелось прикоснуться к ним, поцеловать, ощутить вкус кожи шелковой да персиковой. Вспомнил он, какая она вся сладкая. Вовек того не забыть. Даже запах помнил ее цветочный. Вот и сейчас пахнет вся, как весенняя травка свежая. Хотел уже было приложиться устами своими к шейке нежной, да очнулся вовремя. Девка ведь того и хотела! Чтоб поцеловал он ее да размяк, как тюфяк, от сладости кожи персиковой. А коли сделает он это, перестанет над собой властвовать, даст девке волю над ним творить. Не бывать тому! Ни одна баба не заставит его голову потерять! Даже эта.

И Ярослав снова разгневался, план змеи подколодной разгадав. Оттолкнул ее от себя, да и залепил ладонью по щеке наотмашь. У Святославы аж кровь из губы пошла.

– Я научу тебя послушной быть да пригожей. У меня все бабы сапоги лижут!

Святослава же, рукой кровь с лица отерев, посмотрела на сотника прямо да без страха. А глаза праведным гневом горят.

– От одной пощечины не будет девка киевская сапоги лизать! Не на ту напоролся. Да и ладно ли сотнику княжескому в тереме гостью свою избивать?

От напоминания о князе да о воинском чине его Ярослав еще больше рассвирепел.

– А ты не гостья, ты бесстыдница низкая! Девка честная не ходит по домам к сотникам да не заходит в терема без спросу. Вот и буду с тобой обращаться подобающе!

И кинулся к ней, стал платье срывать.

– Не смей! – вскрикнула Святослава. – Разбойник подлый!

– Сама пришла предлагаться, тебя никто не звал, вот и поплатишься. И мне никто дурного слова не скажет, что понасиловал!

И стал новгородец дальше одежды на девице рвать. Святослава вырывалась, кричала, да все попусту. Сильные руки ее вмиг скрутили да нижнюю рубаху разодрали. Встала она пред Ярославом в чем мать родила.

Увидев прелести ее женские, сотник чуть в сторону отошел, как будто ослеплен был светом ярким. Открылись ему и грудь ее высокая нежная, и бедра точеные, ножки стройные да ладные. Она вся стояла перед ним, словно статуя греческая прекрасная, коих Ярослав много в Саркеле у богатых хазар повидал. Вздохнул сотник глубоко-глубоко. Вскипели в нем кровь молодецкая да желание дикое. Подошел к девице, заглянул в глаза изумрудные. А девица стояла гордо, не плакала, только побледнела сильно да наготу свою прикрывала волосами золотыми.

Ох как захотелось Ярославу прикоснуться к волосам этим, словно руно золотое, зарыться в них лицом да вдохнуть запаха девичьего! Всю волю свою собрал, чтобы не поддаться соблазну. Понял, что если хоть раз к ней прикоснется, вовек уже от неё не откажется. Не сможет отпустить ее более.