– Раз так любила, могла и пойти, я бы понял и простил, – ответил Никита Кузьмин. Да лучше бы не отвечал вовсе, еще больше масла в огонь подлил!

Еще пуще зарыдала Святослава, чай, поняла, что непоправимую ошибку совершила. Батюшка, перепугавшись, что обидел зазря, прижал ее к себе и молвил ласково:

– Ну ладно тебе, девица, встретишь еще другого молодца, получше этого, вот увидишь!

Но предсказание батюшки не сбывалось. Не встретила она молодца еще лучше ни через месяц, ни через полгода, ни через год. Молодцы-то хаживали, девка ведь красивая была да с приданым знатным, но она на всех только смотрела равнодушно да улыбалась холодно. Никто не мог зажечь ее сердце девичье. А по ночам все глаза серые являлись.

Затем, полгода назад, пришла новость в Киев о победах славных князя да о подвигах его нового сотника Ярослава, коего теперь Волком стали величать за его свирепость и лютость к врагу. Весь люд ходил по улицам и сказывал, что Волк тот и дальше хазар гнать будет, да воеводой в тех землях и останется. Вот тогда Святослава и отчаялась увидеться с ним вновь да объясниться. Образ любимого стал уходить потихоньку из ее ночек. Но сердце все равно свое девичье никому не открыла, не смогла. Хоть и хотела любовью новой зажечься, да что-то никак не получалось. Как будто серые глаза, ее сны покидая, и душу с собой девичью забрали. Так и стала жить Святослава, ни жива ни мертва. Молодцам улыбалась, с разночинными купцами, друзьями отца, шутила, боярских сынов с честью привечала, когда наведывались, да никому согласия не сватовство не давала.

Не выдержал того батюшка ее, Никита Емельянович, позвал дочку к себе да наказал грозно:

– Если жениха не выберешь до восемнадцати лет, сам замуж отдам, за того, кого достойнее посчитаю. И не посмотрю, будет ли тебе мил жених, силою отдам!

Святослава лишь сказала в ответ равнодушно:

– На то твое право, батюшка. Раз не мил мне никто, вот и выбирай, кого хочешь. Пойду под венец радостно, тебе на славу и почет.

Купец был доволен ответом дочери да стал женихов присматривать. Хотел он дочку свою красавицу так замуж выдать, чтобы век в золоте да почете купаться. К каждому приглядывался тщательно. Да так никого и не выбрал. Или богат, но из семьи незнатной. Или беден, но из бояр. Или богат и знатен, да пьет много и по девкам гуляет.

***

Уже было отчаялся купец достойного жениха найти, да приехал на днях в Киев посадник Смоленский. Мужичок лет тридцати и холостой, что было редкостью. Жена пять лет назад в родах померла вместе с ребенком неродившимся. С тех пор посадник и не женился ни разу. Присмотрелся Никита Емельянович к нему: хорош тот собой был! Высокий, сильный, глаза голубые умом наполнены, волосы чернявые да кудрявые. Весь из себя статный. И с мечом ловко обращается, и с луком. Ранее воем был княжеским, да посадником сел в Смоленске по приказу Великого князя Киевского. Посмотрел также купец, как с людьми себя держит посадник приезжий. Не зазнается, на равных со всеми разговаривает. И с боярами толк ведет, и с купцами да с людьми ремесленными. Со всеми язык общий находит. В Смоленске его уважают да побаиваются. Справедлив и милостив к люду своему был, но суров с виновными. Понравился посадник Смоленский купцу, ох как понравился! Вот и решил дочь свою за него засватать.

Пригласил он на пироги посадника к себе в терем, о делах торговых между Киевом и Смоленском толк вести. Да попросил дочь прислуживать за столом, не сказав ей, кто в гостях будет. А Святослава и не спрашивала, уже привыкла, что всегда кто-то в тереме гостем сидит. Чай, батюшка после возвращения из Херсонеса высоко среди купцов поднялся, вот и наведываются к нему все кому не лень.

Сели купец да посадник за стол обеденный, а Святослава пироги внесла с пылу с жару. Но не на пироги смотрел посадник, а на девицу красную, на волосы ее златые да глаза большие изумрудные. А когда наклонилась она, чтобы пироги поставить на стол перед гостем, рассмотрел посадник талию узкую с бедрами точеными да грудь высокую девичью.

Стали мужи важные пироги есть. Попробовал их и посадник, да глаз с девицы не сводил, что в угол отошла и скромно взор потупила.

– Ох какие пироги-то славные! – воскликнул неожиданно. – Кто готовил?

– Дочка моя, – ответил купец.

– Передай ей от меня поклон низкий за такие яства вкусные, – заулыбался тот.

– Так сам и передай, чай, по левую руку от тебя стоит.

Посадник ошеломленный к девице повернулся, от которой взгляда не мог ранее отвести, да покраснел. Но встал из-за стола и поклонился. Святослава ему тоже в ответ поклонилась, честь отдавая.

– Мои пироги да вам на усладу, – ответила мелодично, словно соловушка.

С тех пор посадник и стал ходить к ним каждый день, расположения купеческой дочери добиваясь.

Святослава улыбалась ему, смеялась на шутки мужицкие, а сердце все не разжигалось чувством трепетным. Но она не прогоняла посадника, знала, что батюшка именно его ей в мужья выбрал. Значит, судьба дочери купеческой скоро замужней молодицей стать.

Вот и ударили по рукам купец да посадник, сговорясь о Святославе. Посадник же сказал, что ему в Смоленск надобно вернуться на зиму, дела срочные уладить да терем для невесты подготовить. Обещался вернуться к началу года, сразу после Масленицы, да засватать девицу красную, а потом в Смоленск увезти, где свадьбу и справят. На том и порешили с купцом.

И все уже шло к тому, чтобы Святослава замужней стала, чай, зиму переждать, да как увидела она Ярослава за столом свадебным, так и забыла про жениха нареченного. Да только не рано ли забыла? Волк ей не рад был, вспоминать даже и не думал.

Святослава опять в подушку нос уткнула да заплакала. Ох как больно-то ее сердечку! А за дверцей в горницу девичью Никита Емельянович стоял и дочкины рыдания слышал. Знал, отчего та плачет. Видел того Волка на свадьбе с глазищами серыми холодными.

Ярослав быстрым широким шагом шел со свадьбы в свой терем, не останавливаясь и на приветствия людские не откликаясь. Не до них ему было.

Как зашел в хоромы просторные, сорвал с себя плащ с мехом дорогим и швырнул на пол. Подошел к столу да уперся в него руками. Глаза его бешено блуждали, лицо от гнева покраснело, жилы на руках вздулись. Не выдержал Ярослав напряжения и стал крушить все подряд в хоромах. Стол разбил, перину порвал да стулья разломал руками сильными. Когда выплеснул весь гнев, уселся на пол и руками голову обхватил. Замотал ею так сильно, будто выбросить что-то хотел. Но образ девичий не спешил думы его покидать. Опять златые волосы увидел да глаза изумрудные сверкающие.

Выругался сотник да стал хмельное искать, чтобы забыться.

В это время в терем хазарка плененная вбежала. Она у Ярослава в служанках осталась. Дружинникам нельзя было с собой на княжий двор баб брать, вот новгородец ее и приютил, чай, сам из Саркела вывез на утеху свою.