…Все это прокручивалось в голове Кристиана, пока он ожидал прибытия Алены из Шарм-Эль-Шейха в парижском аэропорту Орли. Алена просила подготовить к ее прилету все бумаги, связанные с завещанием тетушки Эдит, и устроить ей встречу с нотариусом, который оформлял эти документы.

— Когда в последний раз тетушка встречалась с юристом? — спросила по телефону Алена.

— Она сказала, что ей необходимо видеть нотариуса в ту ночь, когда ей стало совсем плохо. И утром я позвонил в нотариальную контору, днем произошла их встреча… А к ночи ее не стало.

Кристиан решил по телефону не выяснять, что, почему, зачем… Он знал, что, раз Алена так говорит, значит это необходимо.

Самолет опаздывал на двадцать минут, и Кристиан, не успевший позавтракать дома, уселся в маленьком кафе и заказал кофе и сэндвичи. Достал телефон и, коротко поговорив с Ксюшей, поймал себя на мысли, что лжет сам себе. В последнее время он звонил не на ее мобильник, а в номер гостиницы, с надеждой, что трубку возьмет Вероника и он услышит ее чуть надтреснутый голос с мягким акцентом.

Когда они улетели и Кристиан вернулся в пустую квартиру, то ноги сами привели его в комнату Вероники. Он сел тогда в кресло и, уловив слабый запах магнолии, прикрыл глаза. Какое-то время он просто вдыхал тот воздух, которым она дышала… От непонятности и полного сумбура в душе навернулись слезы. Он открыл глаза и с обостренным чувством, близким к благоговению, оглядел застеленную белоснежным ворсистым покрывалом кровать, небольшое бюро с настольной лампой под кружевным абажуром, шкаф для одежды… Из-под шкафа виднелись носы лакированных лодочек. Не отдавая отчета в своих действиях, Кристиан нагнулся и взял их в руки. На одной туфельке из мягкого вишневого лака подошва и каблук были чуть выше. Кристиан вздохнул и попытался вернуть туфли на место, но под шкафом что-то мешало. Он подсунул руку и вытащил длинную картонную папку с шелковыми завязками. Сгорая от стыда, лихорадочным движением развязал ее и замер. С прекрасно выполненного акварелью портрета глядело… его лицо!

Вероника замечательно рисовала, и по всему дому были развешаны портреты Марии, Ксюши, выполненные по фотографии две картины, с которых улыбалась, совсем как живая, тетушка Эдит… Но никогда Кристиан не позировал Веронике… Ни она, ни он не изъявляли для этого желания. Лишь однажды Мария спросила свою гувернантку, почему она не хочет нарисовать папу.

«Мне почему-то хуже удаются мужские лица», — ответила тогда Вероника и, улыбнувшись Марии, добавила: — Мы с тобой еще чуть-чуть позанимаемся, и тогда сама нарисуешь папин портрет.

Кристиан смотрел на свое лицо и понимал, что оно написано с тем особым вдохновением, которое дарит лишь любовь. Взволнованный, дрожащими руками он уложил его обратно в папку. Но вдруг кольнула какая-то неопределенная, насторожившая его мысль. Он вновь достал картину и внимательно оглядел ее. За спиной ветер распахнул форточку. Кристиан вздрогнул и поспешно спрятал папку под шкаф… Больше он не доставал своего портрета, он просто помнил его, и возникшая тогда неосознанная тревога никуда не улетучилась. Как только он вспоминал об этой картине, тут же появлялось чувство чего-то необъяснимо странного…

Кристиан закончил завтрак как раз в тот момент, когда объявили о прибытии рейса из Египта. Он вполне успевал выкурить сигарету. Сейчас Алена передаст ему сувениры от Ксюши и Марии и «особенный сюрприз», как сообщила ему по телефону дочь таинственным голосом. Как было бы здорово, если бы этот сюрприз был связан с Вероникой! Он вновь почувствовал тоску по этой притягательной, ставшей для него наваждением некрасивой женщине, в которой что-то скрытое и неотвратимое преследовало Кристиана уже больше года.

Кристиан тяжело вздохнул, передернул плечами, точно стряхивая изморозь озноба.

— Вот уж пути Господни неисповедимы! — услышал он за спиной знакомый голос.

Перед ним стояла Тина. Она, видимо, улетала или прилетела — в ее руках был изящный дорожный баульчик, а через плечо висел небольшой портплед.

— Здравствуй, Тина!

Кристиан на секунду замешкался в нерешительности, а потом слегка коснулся губами ее щеки. Тина засмеялась и, приподнявшись на цыпочки, вернула Кристиану поцелуй.

Надо было отдать должное доктору Сэмуэлю. Он изменил Тину даже внешне. Она сильно похудела, из брюнетки превратилась в ослепительную платиновую блондинку, ее черные глаза, никогда не знавшие косметики, были сильно накрашены, и серебристые тени в тон волосам делали ее взгляд загадочно-русалочьим. Всегда длинные волосы, закрученные в узел, были пострижены, и острые углы модного каре забавно торчали вперед на уровне мочек ушей. Короткая юбка из светлой замши чуть сверх дозволенного открывала аппетитные ножки, а такой же жакетик был игриво распахнут, демонстрируя полупрозрачную кофточку с низким декольте. Во всем ее облике появилось что-то чувственно-шаловливое, и напрочь исчезло то сковывающее занудство, которое всегда раздражало Кристиана.

Оглядев подробно Тину, он пробормотал обескураженно:

— Отлично выглядишь!

Тина самодовольно улыбнулась, и в ее улыбке Кристиан увидел ту распахнутость и раскрепощенность, которых не было ранее.

— А у тебя усталый вид. Много работаешь?

Тина сбросила с плеча портплед и, не дожидаясь ответа, завертела по сторонам своей элегантной яркой головкой.

— Ты не одна? Улетаешь?

— В Кению. На сафари. Буду охотиться на львов и тигров, — коротко хохотнула Тина, продолжая озираться по сторонам.

— Надеюсь, с благословения доктора? — растерянно задал вопрос Кристиан, не зная, как общаться с этой другой Тиной. — Там же климат совсем иной. Экватор…

Тина вдруг резко развернулась к Кристиану и, глядя ему в глаза своими яркими блестящими глазами, проговорила с ненавистью:

— А мне после тебя никакой экватор не страшен. И никакие хищные животные! Я до сих пор помню, как ты закручивал меня в простыню, делал укол, чтобы я вырубилась, а ты мог смотаться к очередной шлюхе.

По ее лицу верткой змейкой проскользнула знакомая Кристиану судорога. Он напрягся, но Тина рассмеялась и фамильярно хлопнула его по плечу.

— Расслабься, истерик не последует. А что касается доктора Сэмуэля… то мы расстались… Мне осточертело ощущать себя подопытным кроликом.

Боковым зрением Тина зафиксировала то, что искала. Это было юное создание, лет двадцати двух, с наглыми красивыми глазами и развязной, но крайне грациозной походкой. Его породистое, чуть надменное лицо, казалось, сообщало всему окружающему миру, что наконец-то появилось то, что способно осчастливить всех жаждущих — красотой, умом, силой и твердостью характера, мужской эротичностью, а главное — отсутствием всех комплексов. Его брови удивленно взметнулись вверх при виде Кристиана, а жующая жвачку челюсть заработала еще интенсивней.

— Это мой бывший муж, — хмыкнула Тина. — А это… Игорь Хохлов, русский актер, жутко знаменитый. Я, правда, еще не видела его фильмов, но представляю, как он там хорош! Кстати, нас познакомила Женевьева, которая, оказывается, не знала, что мы давным-давно разошлись. Случайно оказалась на ее спектакле, зашла к ней в гримерную, а там сидел Игорь…