– Да разве я говорю что? – Танюшке наконец удалось ее прервать. – В Финляндии люди вроде неплохо устраиваются, нет, если речь о том, чтобы просто выжить… Володь, ты даже не думай, там такого работника, как ты, с руками оторвут. Это у нас не строится ни фига, а в Финляндии много всего строят, особенно на севере рабочая сила нужна…

– Что я там забыл на этом севере? Оленей в тундре гонять?

– Темный ты человек, Володька. Знаешь, как там на севере красиво! Особенно в Оулу.

– Тогда чего ж ты сама туда не уедешь?

– Во-первых, я пока что без лекарств не помру и на кашке продержусь, если что. Потом, муж у меня юрист, а кто его там в прокуратуру возьмет?

– А плотник, значит, черная кость? – Володя треснул ладонью по столу, расплескав чай.

Форточка была приоткрыта, и в эту щелку вдруг буквально протиснулась ласточка и заметалась по кухне туда-сюда, туда-сюда.

– Ласточка, – сказала Танюшка. – Это к счастью.

Вообще-то у приметы был противоположный смысл, однако никто не сказал об этом.

Ласточка стала биться об оконное стекло.

– Может, выпустишь ее? – осторожно попросила Володю Маринка. – Ей давно пора на юг. Наверное, заблудилась.

– Сами мы заблудились. – Распахнув окошко настежь, Володя взял полотенце и выгнал ласточку наружу.

Уже почти стемнело. На автобусной остановке переминались с ноги на ногу двое рабочих с завода. В рукавах у них было что-то спрятано. Танюшка разглядела, что это стальные трубки. И трубки эти, видимо, не давали им покоя, поэтому рабочие все время доставали их, крутили в воздухе и прятали обратно. Танюшка на всякий случай отошла подальше.

– Девушка, вы нас не бойтесь, – сказал один из рабочих и тут же обратился к другому: – Может, завтра дадут зарплату?

– А сам-то как думаешь?

– Думаю, не дадут нам завтра зарплату. Это я так, на всякий случай сказал, – и он опять повертел в воздухе трубкой.

Танюшка думала об этих рабочих с обрезками труб, уже лежа в постели, немного взвинченная разговором. Близилась полночь, и небо за окном было грязно-желтым от огромной луны и огней новостроек, а мысли все лезли в голову, и какая-то за ними росла непонятная тревога. Хотя повода для волнения вроде бы не было, несмотря на утренний инцидент в туалете, когда малолетняя метелка Тойни Виртанен порвала колготки о ржавую трубу и немного поцарапала ногу. Танюшку угораздило как раз в этот момент поправлять прическу у зеркала, а Тойни в нее вцепилась, мол, я тебе денег дам, а ты пойдешь мне новые колготки купишь и еще йоду принесешь из аптеки или зеленки, потому что труба ржавая, и у меня может случиться столбняк, я хромаю… Танюшка, конечно, вспылила, а не пошла бы ты сама, милочка, за колготками в коммерческий ларек, подумаешь, царапина. Йод, кстати, в любой аптеке покуда есть, купишь, не рассыплешься. Тойни ей в ответ прошипела, что это, может, на силикатном заводе среди пролетариев принято, чтобы раненая девушка сама в аптеку ходила, только я к такому обращению не привыкла. И вообще с голыми ногами появляться в обществе неприлично, я эпиляцию недели две назад делала.

– Да ты на всю голову раненая, – отрезала Танюшка.

Тойни в крик, что Танюшка может заявление по собственному желанию писать, потому что ее так или иначе скоро уволят и она сдохнет где-нибудь под забором. Тогда Танюшка со злости вцепилась ей в волосы и слегка даже встряхнула. И еще подумала на полном серьезе, как приятно было бы утопить эту гадину в унитазе. Однако топить не стала, а только выволокла в коридор из туалета и еще подзатыльник отвесила напоследок, как это принято было на силикатном заводе. Нет, ну а чего вдруг эта пигалица… Хорошо, что их никто не видел.

Сергей, потрясая какой-то бумагой, ворвался на кухню, даже не сняв в прихожей куртку. У него было такое лицо, как будто он раскрыл тайный заговор.

– Вот! – кричал он, некрасиво брызгая слюной. – Вот твоя истинная суть. Дикарка, вахлачка! Ты же не себя, ты меня опозорила на весь город.

– Да что случилось? – Танюшка оторвалась от кастрюли со щами, закипавшей на плите, еще до конца не понимая, при чем тут Сергей.

– Ах, что случилось? Ты… Ты… – он схватил ее за косу и резко притянул к себе. – Ты меня как будто под дых ударила. Вот, читай! Или скажешь, это клевета? И ничего такого не было?

Танюшка дрожащими руками взяла листок. Это была ксерокопия заявления в милицию: «Гражданка Татьяна Ветрова, затеяв в туалете ссору, напала на меня, порвала мне одежду, выдрала клок волос, толкнула на ржавые трубы…» Строчки поплыли перед глазами. Дальше шло подробное описание факта хулиганства в туалете гражданки Ветровой. Побои зафиксировали в травмпункте: число, печать, подпись.

– Менты сперва со мной связались, – кипел Сергей. – Понимают, суки, что не солидно заводить дело на жену зампрокурора города, и вообще они подозревали, не подстава ли это…

С Ветровыми не больно-то хотели связываться, это правда. Танюшка опустилась на табуретку, не зная, что сказать в свое оправдание, потому что да, напала, да, выдрала клок волос. Но она же в первую очередь защищала себя, а эта метелка Виртанен получила по заслугам. Ее, видно, в детстве не лупили ни разу…

– Послушай, все было не совсем так… – она наконец собралась с силами.

– Не совсем? Не совсем так? Значит, все-таки было? – Сергей больно сдавил ей плечи, в глазах его застыла холодная ненависть. – Ты оттаскала за волосы дочь замминистра торговли?

– Я малолетнюю стерву за волосы оттаскала, вот и все. Наподдала ей хорошенько за то, что она велела ей колготки новые купить. Да пусти ты! – Танюшка с трудом вывернулась из его цепких пальцев. – Чего она ко мне пристала? Сама, видишь ли, до ларька дойти не может, потому что у нее волосатые ноги. Вот я так ментам и расскажу, что у Тойни Виртанен ноги волосатые, как у черта! Она получит свое, гадина!

– Ну уж нет. Завтра же заявление напишешь по собственному желанию. Причем задним числом, чтоб не задерживаться. Только так удастся замять скандал. Только так.

Танюшка подумала вскользь, что именно этого и добивалась Виртанен.

– Танька, от тебя же люди шарахаются! – Сергей нервно заметался из угла в угол, попутно задевая мебель. – Помнишь ту черную курицу на крыльце? Ее ведь кому попало не подбросят. И так везде, стоит тебе только появиться, как начинаются сплетни, склоки, подставы, открытая ненависть… Тебя не любит никто. Ну кто тебя любит, скажи!

Танюшка подумала, что ее по-настоящему любят Майка, мама и Дюбель. И это естественно, разве могут они ее не любить? А вот Сергей, наверное, ее давно уже не любит. А может, и никогда не любил, а так, просто однажды приобрел в дом красивую говорящую куклу.

За окном все еще шумело лето. Сочные листья тополей отливали последней зеленью, но кое-где уже продернулись желтые нити, осень начинала ткать свое пестрое полотно.

1999