— Заходи, — приказал Новак, открывая дверь и выглядывая на лестничную клетку. — Шустрее, крошка. Часики тикают.

Промолчала. Не хотелось в очередной раз нарываться на словесную перепалку. Ему по кайфу, а мне паршиво. Я все больше бесилась от того, что он так мастерски мог переключаться с одной эмоции, на другую. У меня так не получалось.

— Потом встретимся, Лаврова, — бросили мне в спину, уходя.

Я стояла в коридоре, смотрела прямо перед собой, как и всегда ожидая, что вот сейчас услышу мамин голос. Привычка, от которой я не собиралась избавляться. Потому что верила, что все еще будет хорошо.

И Новак в чем-то был прав. Я перестала так сильно волноваться, когда поняла, что мои близкие под контролем его людей. Я сбросила с себя часть проблем, но взвалила не меньше.

Он ушел, хлопнув дверью, будто на что-то обиделся. Впрочем, я знала, что обижаться тут не на что, поэтому причина была в другом. В чем — вот на это я ответа не знала. Чувствовала, что что-то тревожит Матвея. Не дает ему покоя. Спросить же прямо не могла. Не ответит. Если бы хотел со мной поделиться своими переживаниями и мыслями, уже бы это сделал.

Нужно было заставить себя двигаться и что-то делать. Были, правда, мысли хотя бы день взять за свой счет. Но я сразу их отогнала. Деньги сейчас были нужны. Скоро придут счета за квартиру. А у меня в кошельке мышь не просто повесилась, а умудрилась каким-то образом застрелиться.

На кухню заходить не стала. Заметила лишь легкий погром. Сразу вспомнила, что послужило его причиной. Поэтому и не переступила порога. Сразу пошла в ванную комнату, снимать вещи и снова принимать душ. Потом пошла приводить себя в порядок. И только когда была полностью готова к выходу из квартиры, собрала все, что напоминало мне о ночном кошмаре, в сумку, и таки вышла на улицу. Вид у меня, стоит заметить, был не очень. Надеюсь лишь, что небольшие синяки на лице удалось замазать тональным кремом, и никто не заметит, что со мной что-то не так. Рука, которую я ушибла, ныла, но с этим можно было смириться. Вчера было хуже. Так что моей единственной пока что проблемой было: как сделать вид, что все нормально. Мне казалось, что меня даже глаза выдают. Чего уж говорить о нервозности, которая становилась все сильнее.

Нет, я, как оказалось, больше не испытывала такого страха, как вчера. Теперь точно знала, что за мной следят. И если кто-нибудь попытается мне навредить, ему несдобровать. Больше беспокоило, что на работе возникнут ненужные подозрения и расспросы.

Пока шла до метро, решила позвонить матери и узнать, как у нее дела. Пусть Новак говорит все, что хочет. Сама я знала лишь то, что на самом деле переживаю за близких. И если о самочувствии Вовы я могла узнать только у Матвея, то вот матери я имела возможность позвонить.

— Алло, — после нескольких коротких гудков, ответила мать. Голос у нее был слабым и безжизненным. — Кто говорит?

— Мам, это я, — проговорила настороженно. Она не заметила, кто ей звонит? Странно. — Как ты себя чувствуешь?

Говоря это, смотрела себе под ноги, чтобы не угодить ботинками в лужу, которых сейчас на дороге было предостаточно. Сапожки я выбрала снова не совсем по погоде. Зато они подходили к брючному костюму стального цвета, на который сегодня упал мой выбор. Мне снова было холодно, но если идти быстрее, у меня были все шансы не замерзнуть окончательно.

— Как я могу себя чувствовать? — в голосе мамы появились капризные нотки. Кажется, сейчас мне снова начнут говорить о том, как все плохо. — Вова так и не звонил. О нем я могу узнать только через тебя. И это все больше настораживает. Врачи ничего не делают. Единственное место, где я могу гулять — это коридор. Но у меня нет никакого желания топтаться там с остальными больными. Мне нужны некоторые вещи. Привези из мне. Желательно, сейчас.

— Но я не могу сейчас, — от ее последних слов я споткнулась и таки угодила правой ногой в лужу. Почти сразу почувствовала, как через мокрую подошву просачивается холодная вода. — Я иду на работу.

— Меня это мало волнует, — чуть громче ответили мне. — Плевать я на это хотела. От твоей работы все равно мало толку. Брала бы пример с Вовы. Вот на кого я могла всегда положиться. Кстати… — вдруг спохватилась она. — А где он? Почему он мне не звонит? Почему я каждый раз слышу твой голос?

Ее слова задели. Я бы даже сказала — въелись в сердце и комом встали в горле. Почему так происходило каждый раз? Почему мои старания никогда для нее незаметны, зато Вова — свет в окошке, не меньше. И не скажешь ведь, где он сейчас находится. Потому что боюсь сделать хуже.

— Он занят, — снова на ходу стала придумывать. Мимо прошел тучный мужчина и задел меня плечом. Чуть было не выронила телефон из рук. С перепуга сердце снова застучало как бешеное. Черт, еще немного, и я обзаведусь седыми волосами. — Работать начинает сейчас раньше меня. Но он передавал тебе привет. Говорит, как только появится такая возможность, тут же позвонит. А пока узнает новости о тебе через меня.

— Вот видишь! — явно чему-то обрадовавшись, воскликнула мать. — А я говорила! Бери с брата пример. Ты только идешь на работу, а сынок уже там. Старается, зарабатывает нам деньги… Кто, если не он, сможет позаботиться о матери?

Знала бы ты, мама, кто на самом деле о тебе заботится, так бы сейчас не говорила. Лучше тебе и в самом деле оставаться в неведении. Так будет проще не только тебе, но и мне. И Вове…

— Напиши мне, пожалуйста, на телефон, что надо купить. Я заеду в больницу вечером и все передам. Хорошо?

— Мне нужно сейчас! — заупрямилась мать. — Так сложно отпроситься с работы и приехать к больной матери? Всегда знала, что не стоило тебя рожать. Никакого толку.

Прикусила себе нижнюю губу, чтобы не сказать парочку неприятных выражений. Да и нужно было на что-нибудь переключиться. Сжав губу чуть сильнее, почувствовала боль, на которой и смогла сконцентрироваться. Лишь бы проклятые слезы по щекам не потекли. Иначе на работу я приду не только помятая и уставшая, но еще и заплаканная.

— Это не так просто, мам, — вздохнув, сказала, не особо рассчитывая на то, что буду услышана.

И в самом