– Хорошо, – коротко ответила Настя.

– Спортом сегодня занималась?

– Я всегда делаю зарядку на свежем воздухе. Даже в самую плохую погоду.

– Диету соблюдаешь? – поинтересовался Лозовой, поднимая набрякшие веки.

– Как же современному… современной женщине без этого. – Настя передернула плечами.

Лозовой прекрасно понял, что она собиралась сказать на самом деле.

– А я, значит, человек не современный? – уточнил он, щурясь.

Горничная снова пожала плечами:

– Я этого не говорила.

– Но подразумевала, верно?

– Прикажете со стола убрать? – спросила Настя.

– Обязательно, – кивнул Лозовой. – Но позже. А сейчас возьми и затянись пару раз. – Он протянул ей дымящуюся сигару. – На, держи. За этот маленький подвиг я подниму тебе жалованье… скажем, на десять процентов.

– Я не курю.

– На двадцать процентов.

Настя посмотрела на сигару и отвела взгляд.

– Предложение еще в силе, – не сдавался Лозовой. – Пока что. Тридцать процентов. Это мое последнее слово.

Он положил сигару на блюдце и откинулся на спинку кресла. Несколько секунд Настя не двигалась, потом протянула руку и сделала две маленькие затяжки. Губы ее сложились в глупую, смущенную улыбку. Она словно говорила: «Это сейчас не я, это другая. Потом вернется та Настя, настоящая, и все пойдет по-прежнему». Но Лозовой лучше, чем кто-либо, знал, что это иллюзия. Сломавшись, человек не способен опять сделаться цельным. Он наблюдал эту метаморфозу множество раз. Ему было приятно видеть, как ломается даже такая сильная девушка, как Настя. Не он один обладает слабым характером. Все так устроены. И нечего рыпаться, нечего притворяться.

– Еще одну затяжечку, – попросил Лозовой.

– Вы сказали две…

– Я сказал: парочку. Одной больше, одной меньше…

Бросив на него испытующий взгляд, Настя подчинилась. На ее лице уже не было и тени смущения, только вызов и решимость. «Интересно будет посмотреть на нее, когда я уложу ее в постель, – подумал Лозовой. – А я уложу, сомнений нет. Сегодня она за деньги в рот сигару взяла, завтра еще что-нибудь…»

– Все, достаточно, – поощрительно улыбнулся он горничной. – Можешь идти. Уберешь позже, я еще не закончил.

Оставшись один, Лозовой первым делом умял сдобную булку. Затем налил себе остывшего кофе и позвонил Варе, о существовании которой напомнила ему Настя.

– Как там у вас дела? – спросил он.

– Нормально, – ответила она бесцветным голосом.

«Устала», – подумал Лозовой. Ему и в голову не пришло, что Варя, разговаривая с ним, смотрит в дуло пистолета, направленного на нее Беспаловым.

– Порохова давно видела? – продолжал расспрашивать Лозовой.

– Вчера, – ответила Варя. – Он пьяный был. – Проследив за движениями Сережи Беспалова, она добавила: – Еле на ногах стоял.

– Скотина жирная! А второй?

– Сергей трезвый, насколько мне известно.

– Что у вас с машиной?

– Поломалась, – сказала Варя. – Не спрашивайте, что именно. Я ничего не смыслю во всех этих поршнях и жиклерах.

– А в чем ты вообще разбираешься? – проворчал Лозовой. – В сортах хрена?

Варя промолчала. Он отключил телефон и набрал новый номер. Тон его волшебным образом изменился, когда он заговорил с покупателем алмазов. Лозовой не то чтобы откровенно лебезил, но говорил заискивающе и даже как-то съежился, точно собачонка, норовящая сделаться меньше под недовольным взглядом хозяина.

– Сейчас ускорим, – сказал он под конец. – Я позвоню в эту шарашкину контору, которая занимается перевозками. В бараний рог всех согну, не сомневайтесь. В своем городе я… Да, конечно, не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь. Что?

Его собеседник отчетливо повторил:

– Если через трое… нет, через двое суток товар не прибудет, я расторгаю сделку.

– Это же дорога… – философски заметил Лозовой. – В дороге всякое бывает.

– Можете написать об этом стихи, но меня увольте, я предпочитаю сухой язык фактов и цифр. У нас соглашение. Будьте любезны соблюдать его условия или ищите других партнеров.

– Я просто…

– Всего доброго.

С этими словами собеседник отключился. Как сквозь землю провалился – такое было впечатление.

Выключив мобильник, Лозовой сходил к бару и опрокинул рюмку чего-то успокаивающего, после чего, сложив губы как для поцелуя, вернулся за стол. Посидел минуту, снова сходил к бару, потом еще. Когда его широкое лицо и шея налились малиновым цветом, он взял трубку и позвонил в «Автопробег».

– Поломка? – удивился директор. – Мне об этом не докладывали. Только о том, что водитель один остался.

– Почему? – возмутился Лозовой.

– Напарник отравился, пришлось в больницу отправить. Но не беспокойтесь, Юрий Эдуардович, Мошков один управится. Он опытный водитель и очень ответственный…

– Можете написать об этом стихи, но я предпочитаю сухой язык фактов и цифр. У нас контракт, уважаемый. Будьте любезны соблюдать его, или вам не поздоровится.

Довольный собой, Лозовой выключил мобильник и, напрягая голос, позвал:

– Настя!

Горничная вошла с лицом строгим и холодным, как у монашки. Но эта маска уже не могла обмануть Лозового. Он видел другую Настю – с виноватой улыбкой, воровато затягивающуюся табачным дымом. Да, она делала зарядку, следила за фигурой и, возможно, читала книжки по самосовершенствованию. Но натура у нее была как у всех. Ей хотелось денег. Ей казалось, что только они дают настоящую свободу. А Лозовой успел понять, что нет раба более несвободного, чем богатый человек. Правда, богатство давало возможность позабавиться, когда жить становилось слишком скучно.

– Я передумал, – сказал Лозовой, закладывая волосы за уши.

– Понятно, – кивнула Настя, потупившись и держа сцепленные руки перед собой.

– Что тебе понятно?

– Что вы не поднимете мне жалованье.

Вот что ее беспокоило! Лозовой торжествующе усмехнулся:

– Ошибаешься, девочка. Я решил, что увеличу твою зарплату сразу вдвое… – Сделав значительную паузу, он добавил: – Если, конечно, ты не возражаешь.

Настя заметно покраснела:

– Нет. А… А…

– Хочешь спросить, за что? – пришел на выручку Лозовой.

– Да, – с облегчением подтвердила она.

– Это так важно?

– Я хочу знать! – заявила Настя, сверкнув глазами.

Прежний норов вернулся к ней. Лозовой не возражал. Объезжать брыкающуюся лошадку интереснее, чем смирную.