– Что такое? – обеспокоенно спросила Варя.

– Он машину заводит.

– Свою?

– Нашу.

И действительно, пол под ними задрожал мелкой дрожью, а до ушей донесся рокот мотора.

– Куда он нас повезет? – спросила Варя.

– Не знаю, – ответил Мошков.

Его глаза, привыкшие к темноте, заметались в тесном пространстве, ища выход. Внезапно прогремел выстрел и в правом борту появилась круглая дырочка, сквозь которую проник солнечный луч, подобный золотому пруту.

– Берегись! – крикнул Мошков, увлекая Варю за ящики.

Если Беспалов намеревался ранить кого-нибудь из них, то действовал он довольно странно, посылая пули в одно и то же место. Когда отверстий стало три, стрельба прекратилась, но примерно через минуту раздался грохот. Орудуя ломиком или чем-то вроде того, Беспалов проломил в борту дыру, в которую можно было просунуть руку. Не понимая, что он задумал, Мошков выстрелил туда. Ответные выстрелы заставили его отступить в укрытие.

– У меня патронов полно, – предупредил Беспалов снаружи, – и я их экономить не собираюсь. Убью любого, кто приблизится.

– Спасибо за заботу! – крикнул Мошков. – Теперь здесь светлее.

– И кислорода больше, – подхватила Варя.

Они прислушались. Снаружи было тихо. Двигаясь предельно осторожно, Мошков направился к дыре, но пуля, пробившая борт, едва не вырвала клок его волос.

– Лучше не высовываться, – прошептал он, вернувшись под защиту ящиков.

– Зачем он проделал эту дырку? – тихо спросила Варя.

– Не знаю. Но, думаю, не для вентиляции.

– Он что-то задумал?

– Скоро узнаем.

Предположение оказалось верным. Примерно через пять минут, только Мошков решил рискнуть и еще раз попробовать выглянуть наружу, в дыру протиснулся конец резинового шланга. Очень скоро в фургоне запахло выхлопными газами. Двигатель продолжал работать на холостых оборотах, заставляя «вольво» подрагивать.

– Скотина, – пробормотал Мошков, – решил нас уморить. Газовую камеру устроил, понимаешь?

– Не понимаю, – призналась Варя.

– Це-о-два. В школе проходила?

Она принюхалась:

– О боже! Мы же задохнемся.

– Отравимся, – поправил Мошков. – Оксидами азота и угарного газа, кажется, так. Кашель, слезы, удушье, потом…

– Что?

Вместо того чтобы ответить, Мошков оторвал рукав рубашки и бросился к шлангу, но выстрелы отогнали его.

– Он за нами наблюдает, – сказала Варя. – Не приближайся.

– Но через двадцать минут будет поздно.

– Что-нибудь придумаем. Сейчас попробую вызвать подмогу.

– Какую подмогу? – удивился Мошков.

– Есть другие искатели сокровищ, – пояснила Варя, включая мобильник. – «Разделяй и властвуй» – слышал такой принцип?

– Если честно, я жалею, что встретил тебя.

– Если честно, я тоже. Но сделанного не воротишь. Тсс… – Варя предостерегающе подняла руку. – Алло, – сказала она, – Георгий? Это я. У нас непредвиденные обстоятельства…

– Какие обстоятельства? – настороженно осведомился Белый.

Варя не стала рассказывать ему о звонке Емельянова. Что-то подсказывало ей, что лучше изобразить неведение.

– Может, передашь трубку Валере? – сказала она. – Никак не могу ему дозвониться.

– Валеры сейчас нет, – ответил Белый. – Говори мне. Что случилось? Ты где?

– Маршрут изменился, – торопливо проговорила Варя. – Мы… – Она подробно объяснила, где стоит грузовик. – Если вы не приедете, все пропало. Водители больше не остановятся до самой границы. Такая у них инструкция. Это последняя возможность. Другой не будет.

– Чтоб вас… – Белый выругался. – Сейчас посмотрю по карте. Так… Нам нужен час. Нет, два. Сумеешь их задержать?

– Хорошо, – сказала Варя, – но поторопитесь, мальчики. Времени в обрез.

– Жди.

Связь оборвалась.

– Ну что? – спросил Мошков, кашляя.

Вонь в фургоне становилась все более невыносимой. Глаза резало, в горле першило.

– Два часа надо потерпеть, – сказала Варя.

– Мы раньше окочуримся.

– Я так не думаю. В потолке должны быть вентиляционные люки.

– Черт, как же я раньше не сообразил!

Помогая друг другу, они начали карабкаться по ящикам наверх. Беспалов, услышавший шум, пару раз пальнул для острастки, но результатом стал лишь звон разбитого хрусталя.

– А что, если полицию вызвать? – предложил Мошков, кашляя.

– Прямо отсюда нас отправят в тюрьму, – сказала Варя. – Нет, Володя. Доверься мне.

– По-моему, в последнее время я только этим и занимаюсь. И ничего хорошего из этого не получается.

– Получится, вот увидишь.

Мошков поморщился и ничего не сказал. Слова закончились. Остались сплошные эмоции.

Газ наполнял помещение удивительно быстро. Гораздо быстрее, чем хотелось бы пленникам, запертым в тесном фургоне. «Пространство большое, – пояснил Мошков, – но оно заставлено контейнерами и ящиками». Варя кивнула. Как будто это имело какое-то значение.

Люк долго не поддавался. То ли заклинило, то ли он не был приспособлен для того, чтобы открываться изнутри.

– Потерпи, – приговаривал Мошков, – немного осталось.

Сначала Варя дышала через ткань футболки, но потом ее затошнило и она забыла о предосторожностях.

Умирать от угарного газа оказалось совсем не страшно. Тошнить Варю перестало, ее просто клонило в сон, а потом она перенеслась в курортный город на берегу Средиземного моря. Здесь она наслаждалась солнцем, прозрачной, как роса, морской водой, кристально чистым горным воздухом и повышенным вниманием местных мужчин.

Поднявшись пораньше, Варя привела себя в порядок с особой тщательностью. Надраила пятки пемзой, удалила каждый волосок, навела продуманный макияж. Не пожалела новеньких, ни разу не надеванных трусиков, выбрала персиковый сарафан без бретелек, сунула ноги в алые босоножки. Королева и только! И королевской походкой отправилась на прогулку.

Главная улица в городе была одна, по ней в основном и перемещались местные жители на своих двоих или на колесах – автомобильных, мотоциклетных, велосипедных. Красивый мужчина восточного типа буквально выскочил из машины, когда заметил Варю, переходившую дорогу с красной сумочкой через плечо.

Его звали то ли Кемаль, то ли Камиль, то ли вообще Керим – Варя не расслышала, да это и неважно. Он носил густую черную бороду и был одет во все черное, а количества одеколона, который он использовал, хватило бы на то, чтобы забальзамировать дюжину тараканов. Его зачесанные назад волосы блестели, словно политые оливковым маслом, а зубы, проглядывающие сквозь усы и бороду, были белее фарфора. Вот только ростом Кемаль не вышел. Его макушка находилась где-то на уровне фианитовой сережки Вари.