— О, ты хорошо его знаешь, — усмехнулся я.

Макс опустил глаза. Понял.

— Я думаю, Кай прав, — сказала Катя после короткой неловкой паузы, — скорее всего, происхождение тюрвингов — разное.

— Значит, они не являются орудием Считывателей? — спросил я, — у меня была интересная теория, что они специально внедряют тюрвинги, чтобы спровоцировать развитие общества определённым путём.

— Я считала этот вариант, — Катя пожала плечами, — это очень маловероятно. Да и бессмысленно. Думаю, что тюрвиги могут быть следами различных цивилизаций. А их разброс по временам и эпохам, возможно, объясняется тем, что они на самом деле более многомерные предметы, чем представляется нам.

— Вот сейчас реально не понял, — сказал Макс.

— Мы взаимодействуем только с их проекциями в нашем четырёхмерном мире, — ответила Гайя.

— Четырёхмерном с учётом времени, надо полагать? — уточнил я.

— Ну да, — Катя улыбнулась, — а рабочая начинка этих предметов находится на два-три измерения выше.

— То есть, они могут появляться… скажем так, в результате некоего условно-естественного течения событий? Допустим, если какая-то цивилизация в далёком будущем освоила технологию строительства многомерных технологических устройств, а потом часть этих устройств просто… забыла? Выбросила? Не утилизировала? И вот какими-то путями они оказываются в нашем… в нашей…

— В нашем континууме, — Катя подсказала нужное слово.

— Ага, — кивнул я, — континууме. Но это всё равно странно! Почему у некоторых из них привычная нам форма? Разве это не говорит о том, что их создавали специально для нас?

— Как я уже сказала, — ответила Катя, — мне кажется, Кай прав. Тюрвинги — это вовсе не однородный класс предметов. Некоторые были отправлены к нам намеренно. Некоторое вполне могли оказаться случайно. Более того, даже при внешнем сходстве, их источник происхождения может быть совершенно разным. Допустим, формируя трёхмерную проекцию, автомат может считать ожидаемую форму, записанную в разуме человека, который вдруг оказался рядом.

— Интересная теория, — согласился я, — но каким образом это может нам помочь в поиске беглецов? Скажу честно: идея просто сбежать мне тоже совсем не нравится.

— Она меняет наше отношение, — улыбнулась Катя, — случившееся — не катастрофа. А, скорее, рядовое событие, которое предполагала сама природа пропавшего тюрвинга.

Конечно, мне хотелось быть с Каем, Таис и Львом. Но Гайя сказала, что моё присутствие нежелательно скажется на замысле. Я слишком сильно влияю на Кая. Ему будет слишком сложно транслировать свои идеи. И, пожалуй, я был с этим согласен.

Кроме того, челнок со всем «расширенным экипажем» на борту не мог ждать так долго. Большинству нужно было уходить в стазис, чтобы сохранить до нашего времени хоть какие-то ресурсы.

Во время этой вылазки я не мог вернуться к Мойе и его народу. Горючего, несмотря на усилия Гайи, всё ещё было недостаточно для двойного перелёта туда и обратно. Она обещала присмотреть за людьми и не дать им умереть с голоду.

Поэтому в стазис мы ушли недалеко от места десанта группы Кая. На небольшом каменистом острове, отделённом от материка узким проливом, в укромной бухте.

Мы обговорили варианты экстренной остановки и эвакуации, если что-то вдруг пошло бы не так. Связь держали через Гайю; она же и остановила бы челнок. В смысле, та её часть, которая не была человеком. Потому что Катя неожиданно выразила желание перепрыгнуть через три года вместе с нами. Она сказала, что это ценный человеческий опыт — почувствовать на себе прерывистость времени.

Кай и его команда отправились на надувной лодке из запасов челнока. Очень удобно, что она была сделана на Марсе; до тех пор, пока сам Кай не проявит её, она будет оставаться совершенно невидимой для других людей.

Прощание вышло неожиданно тяжёлым. Я не мог скрыть тревоги и постоянно переспрашивал Кая, действительно ли он твёрдо решил. Ещё сложнее было убедить себя отпустить ребёнка, хотя едва ли в мире сыскался бы лучший защитник чем Кай и лучшая мать чем Таис. Но в конце концов, вмешалась Катя. Она подошла ко мне, положила руку на плечо. И просто помолчала. Но я всё понял.

Мы обнялись. После этого я отвернулся и пошёл на челнок, не оглядываясь.

Но, когда я активировал поле стазиса, их лодку всё ещё было видно в море. Они как раз готовились причалить к другому берегу.

8997 лет до Перехода

Лодка исчезла. Вместо неё в бухте возник довольно крупный деревянный корабль, украшенный причудливой росписью.

Корабль был пришвартован к деревянному пирсу. На него, по узким сходням с корабля спускались какие-то фигуры. Я напряг зрение. И не смог сдержать улыбку. Это, без сомнения, были Кай, Таис и Лев. Они были одеты в длинные серые туники. Кай отрастил бороду. А Лев из ребёнка превратился в подростка. Он подал руку Таис, чтобы помочь ей спуститься на пирс.

У меня гранитная глыба с плеч свалилась. С того самого момента, как у нас зашёл разговор с Каем об этом альтернативном проекте, меня одолевали дурные предчувствия. В глубине души я считал это заигрыванием с судьбой, хотя предпочитал не говорить об этом прямо. И вот, по крайней мере, все участники этого проекта живы.

До того, как были сказаны первые слова, мы обнялись.

Кай, кажется, стал ещё здоровее, массивнее. Впрочем, не удивительно: когда мы познакомились, ему ведь не было и двадцати по земному счислению. И борода придавала ему солидности. Теперь он был мало похож на подростка, каким я встретил его там, на Марсе, на спортивной площадке у госпиталя.

— Ну? Как прошло? — спросил я, наконец, отстраняясь.

— Лучше, чем я думал, — ответил Кай, улыбаясь, — эта земля рождена, чтобы чтить героев.

— Вмешательство было минимальным, — добавила Таис, — мы только задали направление. Остальное эти люди сделали сами. И продолжают делать.

— Я не стал пересказывать нашу «Книгу Ветра и Крови», — продолжал Кай, — они пишут свои книги. Но это правильные книги, Гриша.

Я оглянулся. Катя всё ещё спускалась по трапу. Мне совершенно не понравилось выражение лица.

— Всё в порядке? — спросил я.

Она посмотрела на меня растерянно. Потом улыбнулась Каю.

— Вы молодцы, ребят, — ответила она, обращаясь к троим участникам проекта, — но у нас проблемы.

Так уж получилось, что за всё время своего долгого путешествия сквозь времена и пространства, после той странной находки в лесу, я уже неоднократно видел различные проявления насилия. Один вырезанный тюрвингом лагерь чего стоил… но то, что сейчас было у меня перед глазами, поражало воображение.

Уверен, до такого даже Босх бы не додумался. Это было слишком даже по меркам современного искусства.