— Я помню, — прошептал Ахарон в песок; впрочем, его слова были прекрасно слышны, — но как ещё нам пережить это тяжёлое время?

— Для начала помоги мне разобрать эту мерзость, — Мойя кивнул на костёр и установленный над ним диск.

Ахарон медленно поднялся, отряхнулся и сделал знак своим подчинённым: мол, вы слышали. Разбираем.

Однако вместо немедленно исполнения приказа двое младших жрецов вдруг заколебались. Один из них вышел вперёд и произнёс:

— Мы доведём ритуал до конца.

— Это нужно народу, — продолжил второй.

— Это нужно всем нам, — кто-то из толпы тоже вышел вперёд и решительным шагом двинулся в сторону Мойи.

«Этих уже не спасти, — услышал я в своей голове, — они захвачены новым существом. Я смогла их идентифицировать. Их всех. Сейчас я сделаю так, что ты сможешь их опознать».

В следующую секунду у части людей вдруг позеленели лица. Таких было много. Очень много. По моим прикидкам, не меньше трети. К моему удивлению, лицо Ахарона, назначенного Мойей первосвященника, цвет не изменило.

«Их… можно спаси? — спросил я, — как это сделать?»

«Боюсь, что нет, Гриша, — голос Гайи в моей голове звучал спокойно и отрешённо, — но можно спасти народ. Для этого надо уничтожить всех носителей. И как можно скорее!»

Скажу честно: это было неожиданно. Даже с учётом всего того, что мне пришлось пережить. И, хотя моё сознание ещё не совсем смирилось с мыслью о неизбежности массовых жертв, голова уже заработала, пытаясь найти практическое решение.

«Я не смогу указать цели Мойе достаточно быстро, — мысленно сказал я, — они вот-вот начнут мятеж. Который могут поддержать многие из нормальных людей. Они смешаются».

«И тоже вскоре будут поглощены, — ответила Гайя, — если мы допустим это. Мы выиграем время, если ты вмешаешься. Тебе нужно уничтожить нескольких порабощённых. Тогда нормальная часть народа воспримет это как знак и не будет препятствовать чистке, которую вы проведёте с Мойей».

— Они скотоводы, Гриш, — Катя вздохнула и отвернулась к окну в моей каюте, — это единственное, что я могу придумать, чтобы не допустить подобного впредь. Мы просто выбьем почву из-под ног у любого зародыша эгрегора. Людям будет нечего хотеть!

Я вдохнул, глядя на свои руки. Я всё ещё ощущал себя убийцей. Да что там — я и стал им. Уже давно. Ещё до того, как взял в руки «Книгу Ветра и Крови». Но впервые я убивал так хладнокровно, расчётливо и методично. Разумом я понимал, что этих людей уже не было; они не существовали как индивидуальности, добровольно подчинив себя чему-то большему. Но мои глаза видели смерть, мой нос чувствовал запах крови, в моих ушах стояли предсмертные крики и стоны…

После первых выстрелов толпа схлынула. «Зеленолицые» пытались прятаться. Маскировались среди обычных жителей. Не понимали, почему их так легко вычисляют.

Сложнее всего было смотреть на обычных людей, у которых мы отнимали братьев и сестёр, мужей и матерей. Им невозможно было объяснить, почему это должно случиться. Они воспринимали это будто кару за непослушание.

Впрочем, это и была кара. Вынужденная, но от этого только более неотвратимая.

В тот тяжёлый день я благодарил неведомых создателей человеческой цивилизации за то, что дети остались не подверженными коллективному безумию. Дети — вечные индивидуалисты. Пусть остаётся так всегда. Потому что иначе я бы просто не выдержал.

— Тут, в пустыне, проблема с топливом, — вздохнул я, — то, что они наскребли, чтобы разогреть диск, им бы хватило на пару недель нормальной жизни. Чтобы постоянно поддерживать порядок, который мы задумали, топлива будет не хватать. А, значит, мы сами будем толкать их к нарушению законов.

— Верно, — Катя кивнула, — поэтому жертвенник должен быть электрическим.

Я поднял бровь.

— Смотри, в самом центре мы можем поместить голографический приёмник, — Катя склонилась над схемой походного сооружения, который мы проектировали для того, чтобы занять место в головах людей; чтобы не оставить ни одного шанса никакому паразитическому эгрегору, — тут выводы антенн. А вот здесь, под хранилищем твоих пластин, спрячем изотопный генератор. У вас ведь есть на борту, верно? Штатной батареи голопроектора хватит максимум на год. А так у нас будет запас энергии не только для трансляций, но и для жертвоприношений!

— Нужна будет целая электрическая система! — заметил я, — как они будут обращаться с высоким напряжением?

— Напишем инструкцию, — Катя пожала плечами, — уверен, Мойя сумеет объяснить своим людям, насколько важно будет соблюдать все требования безопасности. Сделаем специальные костюмы для служителей из диэлектрика. Всё будет в порядке.

— Блин, такие сложности, чтобы пережечь в угли мясо несчастных животных… — я вздохнул.

— Не мяса, — возразила Катя, — именно жира. Это важно. Как я сказала, они скотоводы. У них в мозгу мощные ассоциативные цепочки к этому запаху. Они помогут зафиксировать нужные эмоции.

— Ты же всегда была против убийства животных!

— Гриша, они сами их выращивают, — Катя вздохнула, — да, я сама испытываю сложные чувства к такому способу хозяйства. Но формально принцип охоты не нарушается. Я ведь вам никогда не мешала заготавливать рыбу. Просто отказывалась помогать.

Мойя, сосредоточенно цокая языком, разглядывал чертежи.

— И что, получается, это временная палатка? — спросил он, — не такие каменные храмы, которые есть у кеметцев? Но почему?

— Нужно, чтобы случившееся загладилось в памяти у людей, — вздохнув, ответил я, — понимаю, это тяжело принять. Но понадобиться несколько десятков лет, прежде чем вы сможете построить свой собственный, настоящий храм.

— Понимаю, — кивнул Мойя.

Я удивлённо взглянул на подопечного.

— Серьёзно? — спросил я.

— Правда, понимаю, Яесть… и я смирился. Мне никогда не увидеть того, будущего мира, который ты мне показал. Я переживал по этому поводу. Но после той ночи понял — мой народ сейчас тоже не готов к этому. Это дело нашего будущего. Наших детей. И детей их детей. Того будущего, которое мой народ чуть не сжёг собственными руками.

Я помолчал несколько секунд. Потом вернулся к чертежу.

— Смотри, очень важно, чтобы были соблюдены пропорции. Между этими занавесками не должно быть щелей. Когда идёт трансляция, е ё должны видеть только назначенные тобой священники. И самое главное. Правила безопасности. Ни в коем случае не пускай священников, пока они тебе два раза без запинки их не прочитают! Это очень, крайне важно!

— Я понял, — кивнул Мойя, — всё будет так, как ты сказал.

Электрожаровня работала как надо. По всей округе разносился запах палёного животного жира. Похоже, местных это приводило в восторг: они останавливали повседневные дела и втягивали носом воздух, блаженно улыбаясь.