– Точно, – подтвердил полковник. – Молодец, Андрюша.

– Но качество! – отстаивал свою позицию Кеша. – Гипермаркетзакупает, допустим, краску у приличной компании, берет огромную партию дешево,опт ведь всегда меньше стоит. А мелкий предприниматель обращается кмалоизвестным производителям, отсюда вытекает…

– Ой, не спорьте! – прервала Аркадия Тася. – Давайте ясъезжу в «Кастораму», а потом на рынок и составлю прайс-лист.

Я посмотрела на Волкову. Тася святой человек. Думаете,почему она живет у нас? Андрей лишился дома, очутился на улице, его сестра,похоже, не собирается оставлять несчастного в покое, продолжает попыткируководить Корундовым. Художник мягкий человек, он не способен послатьавторитарную бабу по известному адресу, и Тася взяла на себя роль буфера междуродственниками. Она сглаживает углы и слегка придерживает Динку, впадающую вярость по любому поводу. Интересно, на чьей стороне Волкова? С кем она реальнодружит? С Диной? Ну тогда моя бывшая однокурсница заслужила орденчеловеколюбия. И в молодые-то годы Дина была невыносима, а сейчас и вовсепревратилась в медведя гризли. Бедная Волкова, у нее, вечно озабоченной чужимипроблемами, нет ни мужа, ни детей. Может, Тасе следует хоть изредка думать осебе?

– Мне совсем не трудно составить список цен, – говорила темвременем Таисия.

– Рулим на рынок! – одновременно рявкнули Дегтярев сКорундовым, а Кеша опять заговорил о «Кастораме».

Ситуация в столовой начала накаляться. Я незаметновыскользнула в коридор и была такова. Пусть покупают стройматериалы без меня.

Едва я села за руль, как ожил мобильный.

– Значит, ты не желаешь участвовать в семейном деле? –спросил Дегтярев. – Ладно, амнистирую. Кстати, куда ты дела пакет слекарствами? Где «Кома мао» и прочее?

– Вручила тебе, – ответила я.

– Нет, – начал спорить толстяк, – не было такого.

– Отлично помню, как ты взял кулек и сунул его под пуловер!

– Зачем мне запихивать туда пузырьки? – повысил голосДегтярев.

– В холл вышла Дина, и ты, наверное, не хотел, чтобы онавидела лекарства, – предположила я.

– Нет! – уперся полковник. – Я никогда ничего не забываю, нетеряю, не путаю!

– В самом деле? – язвительно осведомилась я. – Зато я хорошопомню, как некая личность, смыв с лица красящим шампунем средство для укладкиволос, произнесла фразу: «Я бросил лекарства на кровать, а их как собака языкомслизала».

– Не выдумывай глупости, – вздохнул Дегтярев. – Не надоискать оправданий собственной рассеянности, честно признайся, что потерялатаблетки или просто забыла зарулить в аптеку. Дарья, у тебя начинаются проблемыс головой, а я, слава богу, не страдаю провалами памяти. Да, кстати, помнишьзагадку?

– Какую? – удивилась я.

– И ты еще что-то говоришь о чужих недостатках… – довольнозаметил Александр Михайлович. – Про собаку, которая ищет наркотики. Какое словосказал ей пассажир Сергей, когда псина обнюхивала его чемодан? Что он произнес,если это посчитали фактом, мешающим животному выполнить служебные обязанности?Мало того – представили дело как личное оскорбление песика и впаяли Сергеюпятнадцать суток.

– Знаешь, я думала над этой загадкой, но…

– Никак не можешь найти отгадку, – радостно закончил за меняполковник. – Короче, купи необходимые мне средства. Все. Выполнить и доложить!

Из трубки полетели гудки. Можно, я не стану комментироватьповедение толстяка? У меня просто нет слов.

К Жуковой я опоздала – Полина уже ушла из дома, на звонок вдверь никто не отреагировал. Решив не унывать, я приехала в больницу, подняласьв отделение, увидела на посту прыщавую блондинку и спросила:

– Где я могу найти Жукову?

– Сегодня не ее смена, – зевая, ответила девушка, – онавыйдет завтра.

Выдержав и этот удар, я села в машину и покатила в НИИпроблем воспитания, проведя по дороге сеанс аутотренинга. «Спокойно, Дашута, –твердила я сама себе, – случаются порой неудачные дни, но завтра вновь засияетсолнце. Жукова придет на службу, и ты заставишь ее рассказать правду. Хорошо,что Полина умелась из квартиры ни свет ни заря. Допрошу ее в больнице, тут онапобоится скандалить, а в родных пенатах может устроить дебош».

На сей раз в пустом читальном зале за стойкой сиделамаленькая, похожая на недокормленную птичку старушка. Сходство с голоднымворобышком ей придавала «рваная» стрижка, выполненная явно непрофессиональнойрукой, и слишком тонкий нос.

– Вы к нам? – обрадовалась она. – Хотите книжечку взять?Очень хорошо! Я заскучала тут в одиночестве. Открыла зал в десять, и ни однойдуши. Новенькая, да? В отдел к Сергею Юрьевичу нанялись?

– Я ищу Анну Иосифовну Кранц, – улыбнулась я.

– Уже нашли, – заявила библиотекарь, – вот она я собственнойперсоной.

– Вы ведь знакомы с Юлией Моргаловой? – сразу схватила ябыка за рога.

– С кем? – удивилась Кранц.

– Может, общались с девушкой, когда она была Яценко?

– А, с Юлечкой! – встрепенулась Анна Иосифовна. – Нуконечно! Дочка покойной Лёки! Как она поживает? Наверное, замуж вышла. Выупомянули сначала другую фамилию.

– Моргалова. Верно, Юлия была расписана с Николаем, своимсоседом.

– Почему была? – мигом отреагировала Кранц. – Девочкаразвелась? О темпора, о морес[6]! Нынче не встретишь крепкую семью. А от менявы чего хотите?

– К сожалению, я принесла печальную весть.

Анна Иосифовна прижала узкие ладошки к бледным щекам.

– Сообщайте. После кончины моего дорогого Павла Яковлевичаменя уже ничем не испугать.

– Юлия умерла.

– Боже! Она ведь молодая совсем, ребенок… Ужасно! – затряслаголовой старушка.

– Родственников у девушки нет.

– Господи! Да, знаю… Конечно… – бестолково засуетилась АннаИосифовна. – Лёка очень переживала! Она не хотела… боялась… очень старалась…Это трагедия! А если учесть необычайный дар… бедняжка жила в аду…

– Юля?

– Кто? – переспросила Кранц.