Я вернулась в каминную, и тут двери, ведущие в глубьособняка, распахнулись и появилась публика: три дамы, сверкающие бриллиантами,и пятеро мужчин в безукоризненных вечерних костюмах. Женщины походили друг надруга, словно яйца от одной курицы: молодые, длинноволосые блондинки схорошенькими мордочками глупых зайчиков. Им всем вместе, наверное, не было ишестидесяти лет. Мужчины тоже смотрелись как близнецы: полные, лысоватые,пожилые бизнесмены, мало похожие на Аполлонов и Адонисов.

– Сюрпри-из, – прочирикала самая высокая из нимфи, не удержавшись на каблуках, шлепнулась в одно из бесчисленных кресел с золоченыминожками. Мне стало понятно, что девица основательно пьяна.

– Эт-та чего будет? – спросил один из мужиков.

– Садись, Вова, – велел самый толстый, –концерт слушать станем.

– А… а, хорошо, – буркнул Вова, – клево ты,Аркашка придумал.

Компания уселась, Аркадий хлопнул в ладоши:

– Заводи, ребята.

Музыканты вцепились в инструменты, из динамиков полилисьзвуки, Рита стала приплясывать и разевать рот.

– Вау, тащусь прямо, – завизжала одна издевок. – Начинай, девчонки!

Блондинки, все как одна хорошо поддатые, начали трястикудрявыми головами и сучить ножками в эксклюзивной обувке. Подняться из кресели пуститься в пляс девушкам не позволял алкоголь.

Мужики, уронив подбородки на грудь, дружно засопели,музыкальный час навеял на них сон.

– Папочка, – пришла в негодование одна из девушеки пнула Вову, – хватит дрыхнуть, зажигать надо!

Вова с трудом разомкнул веки.

– А? Что? Где?

– Давай плясать! – не унималась блондинка.

– Сейчас, киска, – попытался успокоитьажиотированную супругу муж, – минуточку, только отдохну немного.

– Нет, сию секунду хочу! – заорала капризнаяженушка.

И тут музыка стихла.

– Слышь, пацаны, – зевая, спросил Вова, – авы медленное можете? Душевное, спокойное, не трень-брень, скок-поскок, амелодичное?

– Что вы имеете в виду, – ядовито поинтересовалсяКостя, – Моцарта? Шопена? Шуберта? А может, фуги Баха?

– Не, – миролюбиво ответил хозяин дома, – нувот так… э… как оно там… «Ямщик, не гони лошадей…».

Костик тихо тронул струны гитары.

– Отстой, – замотала головой киска.

– «Мне некуда больше торопиться…» – добавил Аркадий.

Костя накрыл струны ладонью.

– Нет, такое не знаем, про «торопиться».

– Эх, жаль, – расстроился Аркадий, не понявиздевки музыканта, – тогда про поезд…

– Какую? – тихо спросила Рита.

– Ну, где поезд… поезд… не понимаешь, что ли?

– «Опять от меня сбежала последняя электричка», –запел Ваня.

– Нет!

– «Поезд меня уносит, поезд меня уносит вдаль»…

– Нет!!

– Слышь, Вань, – хихикнул Костик, – тутконтингент другой. Небось вот эту желают… «По тундре, по широкой дороге, гдемчится поезд Воркута – Ленинград…»

– Душевная песенка, – одобрил хозяин, – прямцепляет, но я не ее хочу.

– «Постой, паровоз, не стучите колеса, – внезапнопропела я, – кондуктор, нажми на тормоза…»

– Замолчи, – топнул Вова, – терпеть ее не могу.

– Ну, поезд, поезд, – бубнил Аркадий. – Поетпесню такой пацан, он, вообще-то, сам, похоже, с зоны, его там унижали, подшконки пинали, а потом он заавторитетился, и с ним даже собаки здороватьсяначали!

– Это кто ж такой? – растерялся Свин.

– Кит Ларусев? – предположил Ваня.

– Не, – быстро ответил Аркадий, – зеленыйтакой, с ушами… ну… ну… поезд!

Глаза Костика медленно расширились.

– Знаю, – подскочил он, – вот! «Теперь яЧебурашка, мне каждая дворняжка при встрече смело лапу подает!»

– Уже ближе, – кивнул хозяин, – только тампро вагон.

– «Медленно минуты улетают вдаль», – запелаРита, – ну и так далее, там еще дальше есть… «катится, катится голубойвагон».

– Во, – шлепнул себя по коленям Аркадий, –она! Дальше про эскимо и день рождения!

– «Прилетит вдруг волшебник в голубомвертолете», – мигом сориентировался Ваня, – только это же разныепесни.

– А вы их как одну спойте, – подмигнулАркадий, – для моей любимой жены Аллочки, именинницы.

– Да, – икнула самая блондинистаяблондинка, – хочу.

Рита растерянно глянула на Костика.

– Вообще-то, я слов не знаю, только обрывки.

– Ерунда, – тихо ответил гитарист, – начали.

Рита взяла микрофон и чистым, сочно окрашенным голосомзавела:

– Теперь я Чебурашка, ла-ла-ла, слов не знаю, деньрождения раз в году, голубой ваго-он! Катится, катится голубой вагон…

Блондинки завизжали, Наталья Ивановна, стоявшая в проемедвери, ведущей в кухню, усмехнулась, мужики начали дружно сопеть. Вдруготкуда-то сбоку понесся чистый голосок, настоящее сопрано. Неизвестная певица,нисколько не фальшивя, выводила в унисон с Ритой.

– А-а-а-а…

Я оглянулась по сторонам. Кто же это, интересно, поет?Блондинки едят пирожные, согласитесь, с набитым ртом трудно издавать дажеобычные звуки, а мужчины мирно спят.

– А-а-а-а, – подпевала неизвестная личность,причем делала она это мастерски.

Чуть подучить девушку – и из нее определенно выйдет звезда,на нашей современной эстраде такой чистый голос редкость. Вон куда забралась,легко берет «верх». Свин повертел головой в разные стороны, потом глянул наменя. В его глазах застыло явное удивление. Я развела руками и показала пальцемна свой закрытый рот.

– А-а-а-а…

Музыканты тоже начали оглядываться, Рита взяла ниже, голосопустился тоже, певица «поднялась», незнакомка вторила ей.