И Виктор увидел крадущиеся сквозь туман тени.

Пять? Восемь? Двадцать?

Да как сосчитать, как понять в этом кисейном пологе, вжирном туманном молоке! Видно — скользят, близятся, неспешно и почти не таясь —а что таиться в такой мгле…

— Глаза отводят… — прошептал Предельник. Не зная того, онстал для Виктора гидом, комментатором, чьи небрежные замечания помогали понятьпроисходящее.

Тени вдруг замерли.

— Эй! — донеслось из молочной каши. — Виктор!

Он вздрогнул, но не ответил.

— Ты здесь, я чувствую твой взгляд! — вступил другой голос.Присвистывающий, шипящий, тонкий. — Виктор, выходи! Тебе не скрыться! Ты один,а нас много!

Предельник смотрел на Виктора, словно ожидал, что тотответит. Значит — надо. Не обманывай солдат перед боем, генерал…

Раскрыв пошире створку, Виктор крикнул в туман:

— Кто ты?

Тени задергались, зашевелились, явно обрадованные звуком егоголоса.

— Тот, кто пришел за тобой, Виктор!

И — снова — накатило, нахлынуло, как во снах, как вовспышках ярости, стоивших жизни полуэльфу и едва не погубивших Предельника…

— Кто ты, дерзкая тварь, говорящая со мной не на коленях? —Виктор и не понял, что случилось с его голосом, откуда в нем взялся звенящийгибкий металл. — Назови свое имя, тварь!

Предельник задрожал, глядя на него в немом восхищении.Юноша, стоящий рядом, схватился за руку отца, как ребенок. И даже те, чтокрались в тумане, отпрянули.

— Готор, маг Готор… — едва слышно донеслось в ответ. Голоссбился и через миг снова окреп, налился язвительной яростью: — Ты не властеннадо мной! Ты никто! Ты все еще — никто! Приготовься умереть!

Виктор тряхнул Предельника, впавшего в легкий ступор.

— Он — мой! Я покараю его сам!

— Да, Владыка…

Тени метнулись сквозь туман, и Предельник осклабился,провожая их глазами. Толкнул сына к двери, сам бросился туда же. Викторпоследний раз окинул взглядом дислокацию — двое парней у дверей на перрон…молодцы, пусть стоят, враг не настолько туп, чтобы атаковать с одной стороны,младший мальчик, пригнувшись, смотрит в окно, вертит в руке короткий кинжал,Предельник с еще одним сыном у двери.

Прекрасно.

Виктор выхватил клинок — подсознательно уже надеясь, что мечокажется послушным и легким, как в ресторане…

Что-то не сложилось.

Он стоял, неуклюже, с куском острой стали в руке, сразу женапрягшись, стараясь держать меч подальше от себя. Ярость и уверенность — нет,они не прошли, в душе по-прежнему кипело презрение к осмелившимся, жажда каратьи наказывать. Вот только никакого отношения к мечу эти чувства не имели…

Тишину — те последние секунды, что отпущены перед схваткой,пронзил далекий, могучий гудок. Поезд приближался!

Но его еще надо было дождаться…

Дверь распахнулась.

Предельник, взмахнув кистенем, обрушил удар на появившуюся впроходе фигуру. Ах, хорош был удар! Умело нанесен и от души — не спасли быврага ни доспехи, ни ловкость, ни умелая защита!

Вот только некому было защищаться от удара — ворвавшаясятень рассыпалась мириадами водяных брызг, словно сложена была из воды. Впрочем,почему «словно»? Она и была куклой, муляжом, грязной водой, обретшей форму идвижения…

Поскальзываясь на разлившейся луже, Предельник отскочил. Авот сын его, крепкий и ловкий парень, не сумел. Упал, растянулся на полу…

И ворвавшиеся вслед за куклой трое, затянутые в синиеобтягивающие камзолы, свой шанс не упустили.

Два меча вспороли воздух, жалобно и недовольно взвизгнувшийпод сталью. Крик юноши был куда тише.

Виктор бросился на помощь.

Как неудачно! Как плохо! Они и так были в меньшинстве…

Мальчик, сидящий на корточках у окна, вдруг выпрямился.Взмахнул рукой — и блестящая молния ножа метнулась через зал. Враги сталиповорачиваться — словно почувствовав опасность. Но поздно.

Кинжал по рукоять вошел в грудь одного из убийц. Мальчик смолниеносной быстротой метнул еще два ножа. Странно — все в того же противника.Видно, был уверен, что не пострадавшие все равно увернутся?

Убийца, в чьей груди торчали три кинжала, еще миг постоял,покачиваясь. Выронил меч, поднял руку, вцепился в рукоять кинжала, потянул.Виктора обдало ужасом — он вдруг представил, что враг просто вырвет все ножи изасмеется, грозный и неуязвимый…

Но сквозь синюю ткань уже проступало багровое пятно.Останавливающимся взглядом враг посмотрел на Виктора — и рухнул.

Двое оставшихся действовали так синхронно, словно былиотражениями друг друга. Вскинули левые руки — пустые, без мечей, взмахнули… Изладоней скользнули в воздух голубые струящиеся нити. Всего лишь струйки воды,чудом получившие гибкость и прочность. С губительной быстротой водяные плетиметнулись к мальчишке, по пути разрубив тяжелую деревянную скамью. Виктор ссодроганием понял, что сейчас произойдет…

Голубые плети рассыпались. Раздробились, окатив пацана сверкающейросой. Мальчишка засмеялся, сжимая в ладони камешек на цепочке.

Тоже оберег?

И впрямь — действует?

Миг растерянности убийц был краток, но Предельнику егохватило. Кистень обрушился на голову ближайшего Водного, хрустнули кости.Зрелище было страшное, словно человек попал под асфальтовый каток.

Последний из троицы отскочил, закружился в каскаде стоек, судивительной плавностью — будто перетекая из позы в позу. Применить магию онбольше не пытался — то ли ему не хватало времени, то ли он разуверился в еедейственности. Длинный меч чертил в воздухе узоры, не подпуская разбойника нарасстояние удара.

И тогда Виктор, отжав плечом Предельника, пошел навстречуВодному.

Ничего необычного в том не было. Крепкий, стройный мужчина,в обтягивающем, будто спортивный, костюме. Лицо собранное, жесткое, но безкакой-либо кровожадности или жестокости.

Просто человек, делающий свое дело. Трудное, но любимое.

— Как смели вы пойти против меня?

Виктор не знал, откуда в нем этот тон, эти слова — которые ивпрямь могли принадлежать Владыке — а не случайному гостю Срединного Мира.

Лицо Водного стало еще собраннее. Он закружился, потек всмертельном танце, закружил вокруг Виктора. Держа меч перед собой, не отрываявзгляда, Виктор вновь спросил: