Достигнув места, где он сворачивал к дому, Маркус остановился. Он намеревался вернуться на ферму и спрятать памфлет Томаса Пейна в фуражном сарае. С ранних лет обязанность кормить скот лежала на нем. Отец в сарай практически не совался, поэтому Маркус давно хранил здесь все свои сокровища, включая винтовку, которую он тогда забрал у убитого Коула, драгоценную подборку газет, медицинские книги, одолженные у Томаса Бакленда, и мешочек с деньгами.

Каждый предмет был частью его будущей свободы. Во всяком случае, Маркус на это надеялся. Он собирался при первой же возможности покинуть дом и поступить в армию. Но если Анна сказала правду и в армию брали только переболевших и привитых, его немедленно отправят назад.

Маркус нащупал в кармане катушку красных ниток. Он таскал ее с тех самых пор, как услышал о возвращении Зеба с войны. Сейчас Маркус подбрасывал катушку на ладони, оценивая свои возможности.

Работы на ферме пока не было. До следующей уборки урожая зерновых – еще несколько недель.

Мать и Пейшенс здоровы. Еды в кладовой тоже достаточно.

Отец пару дней назад нагрузил телегу и поехал в Спрингфилд продавать дрова. С тех пор о нем никто не слышал. Маркус подозревал, что заработанные деньги отец будет пропивать, останавливаясь в каждой таверне между Спрингфилдом и Хедли. Домой Обадия может вернуться где-то через месяц.

Сунув памфлет в один карман, а катушку в другой, Маркус переправился через реку, держа путь к Хатфилду.

Дом старика Марша и впрямь превратился в лачугу, готовую вот-вот рухнуть. Окрестные поля который год стояли невспаханными. Внутрь солнце просачивалось из всех щелей в грубых бревенчатых стенах и в пустые рамы. Стекла давным-давно исчезли вместе с дверным засовом и прочими мало-мальски ценными предметами обихода.

Маркус толкнул дверь и в сумраке увидел друга. Зеб лежал на топчане. Его трясло. Шансы выкарабкаться были невелики.

– Зеб, ты неважно выглядишь.

– Покажи. Пожалуйста.

Кожа вокруг рта Зеба была усеяна лопнувшими и затвердевшими гнойниками, которые мешали ему говорить.

Маркус достал охотничий нож и посветил лезвием на кромку своей рубашки:

– Ты уверен?

Зеб кивнул.

Маркус поднес лезвие к лицу Зеба. К счастью, лезвие было невелико, и друг не увидел, насколько его лицо изуродовано оспой.

– Довольно.

У Зеба вылезли волосы. Череп тоже был покрыт гнойниками. Но самым тягостным зрелищем для Маркуса стали ступни ног Зеба. Гной оттуда так и сочился, а на умирающем теле вовсю пировали черви.

Дверь распахнулась, наполнив единственную комнату солнечным светом. Зеб издал нечеловеческий стон и повернул воспаленные глаза прочь от света.

– Доброе утро, Зеб. Я принес тебе воды, пищи и… А ты что тут делаешь? – спросил Томас Бакленд, с ужасом глядя на Маркуса.

Маркус вытащил катушку:

– Я подумал… мне не помешает привиться.

– Тебе известно отношение жителей Хедли к прививкам.

Отцы города не одобряли этого новомодного поветрия. Если Господу угодно, чтобы ты заразился оспой, ты обязан смиренно принять болезнь, как и подобает истинному христианину, перенести страдания и умереть.

– Но прививки больше не являются противозаконными, – сказал Маркус. – Прежний запрет официально отменен. Все прививаются.

– В Бостоне, но не в Хедли. И не от больного негра.

Бакленд достал из саквояжа порошок и смешал с водой до состояния кашицы.

– Вы думаете, если я заражусь оспой от Зеба, мое лицо почернеет? – удивился Маркус. – В книгах, которые я брал у вас читать, нигде не говорилось, что черный цвет кожи заразен. Я бы это сразу запомнил.

– Маркус, чтобы привиться от оспы, одного твоего желания недостаточно. – Бакленд осторожно наносил кашицу на ноги Зеба. – Необходимо соблюдать диету. Подготовка занимает не одну неделю.

– Я почти все лето просидел на каше, яблоках и овощах.

Благодаря книгам Тома и газетным заметкам Маркус знал врачебные предписания. Желающий привиться должен был воздерживаться от жирной пищи и мяса. Но семья Маркуса и так жила на схожей диете, не позволяя себе излишеств.

– Понятно. Отец знает? – спросил Бакленд, пристально глядя на Маркуса, и тот покачал головой. – А твоя ма? Как она относится к этому замыслу?

– Она прививалась еще в юности.

– Маркус, я знаю ее историю болезни. Меня интересует, согласна ли она, что ближайшие три недели ты проведешь здесь, запертый вместе с Зебом? – (Маркус молчал.) – Получается, она ничего не знает, – вздохнул Бакленд. – Наверное, ты хочешь, чтобы об этом ей рассказал я.

– Спасибо, Том. Я буду вам очень признателен.

У Маркуса отлегло от сердца. Ему не хотелось добавлять матери беспокойства. Он же не на войну пошел. Оправится после прививки и вернется домой.

– Я буду вам вдвойне признателен, если вы осмотрите Пейшенс.

Маркуса волновала замкнутость сестры и ее бледное лицо. Пейшенс настолько привыкла проводить время в одиночестве, что порой боялась собственной тени.

– Хорошо, Маркус. Я выполню все твои просьбы. Но… – Бакленд предостерегающе поднял палец. – Ты должен клятвенно мне обещать, что останешься здесь до тех пор, пока твои струпья не высохнут и не отвалятся. Никаких вылазок на охоту, походов в магазин Портеров и визитов в Нортгемптон за книгами. Мне хватает забот с лечением таких же, как Зеб, вернувшихся солдат. Боже упаси меня от настоящей эпидемии!

Привитая оспа протекала гораздо легче, чем та, которой заражались, а потому некоторые привитые самонадеянно полагали, будто с ними все в порядке, и возвращались к привычным занятиям. Они не понимали, что оспа в их организме вела себя как высиживаемое яйцо и в определенный момент должна была проклюнуться.

– Я обещаю. И потом, книга для чтения у меня уже есть. – Маркус достал из кармана читаный-перечитаный экземпляр «Здравого смысла».

– Следи, чтобы отец не застиг тебя за чтением памфлета, – сказал Бакленд. – Пейн призывает к равенству, а это не согласуется с представлениями Обадии.

– В справедливости нет ничего дурного. – Маркус сел на пол рядом с топчаном Зеба и закатал рукав рубашки.

– Люди всегда ратуют за справедливость, пока обстоятельства не заставят их поделиться своим имуществом с другими.

Бакленд достал из саквояжа скальпель с узким обоюдоострым лезвием. Зеб опасливо покосился на врача.

– Не волнуйся, Зеб, – с нарочитой бодростью произнес Маркус. – Этот ножичек для меня.

Бакленд отрезал кусок нитки и осторожно погрузил в открытый гнойник Зеба. Красная нитка мгновенно пропиталась желтовато-белым гноем. Маркус протянул левую руку на случай, если прививка окажется неудачной и из-за шрамов рука утратит чувствительность. Ему нужен палец, способный спускать курок. Прививка для того и делалась, чтобы его взяли в солдаты.