– Спрячь, – недовольно шикнул Войтех и снова погнал животное.

– Но тут же нет никого, – девица на всякий случай огляделась, но кроме почти слившихся в единое пятно стволов ничего не высмотрела.

Может, и сидит где поблизости дед гаюн или еще какая чудь. Да только нет им дела до людского богатства. Разве что дракону. Так того бы Войтех почуял. Ну, еще ужалки[14] до украшений охочи. Только у них своего злата-серебра вдоволь, самой впору клянчить – князь ужиный дочерей пригожих любит побаловать. Вот и сидят они праздно, на ветвях качаются, красотой да убранством друг перед другом меряются. Хотя какая там красота, когда вместо ног – хвост змеиный?

Ну, а если где человек лихой и притаился, так ни в жизнь ему не догнать их – вон как резво конь скачет.

– Спрячь! – цыкнул мужчина. Девица убрала оберег под одежу. – Нельзя его показывать. Никому. Слышишь? – куда тише и спокойней добавил ведьмарь.

– Стало быть, ты что-то о нем ведаешь?

– Нет.

– Не похоже, – нахмурилась девица.

Что ж Войтех за человек такой: лишним словом ни в жизнь не обмолвится? А ей сиди и гадай. А тут, между прочим, ее жизнь на волоске висит!

– Когда буду ведать наверняка, тогда и с тобой поделюсь, а покуда не нарушай слова, матери данного, тем паче перед смертью.

Припомнив раскосые очи убийцы своей родительницы, Немира мигом запамятовала обиду на недомолвки ведьмаря и прижалась к нему теснее. Больше расспрашивать не стала – все равно не поможет. И мамке ведь обещала хранить тайну…

* * *

Когда кони испили сготовленного зелья, Лисица велел немедля прыгать в седла. Дубина, довольный провернутым плутовством, забрался на лошадь первым.

– Э-э-э, милок, – раздался голос Юги, – а ты часом ничего не запамятовал?

– Теперича тебя Казлейка повезет.

В преддверии неминуемого соседства юноша стушевался и так поглядел на ведьму, словно в ней сама Паляндра проявилась.

– Это кто ж так решил? – поинтересовалась Юга, сузив зенки.

– Какая тебе разница, с кем ехать? – буркнул мужик, пойманный с поличным.

– Большая, пригожий мой, очень большая. Езжай, малец, вперед. Твой черед еще настанет, – велела ведьма Казлейке, которого аж передернуло от двоякого смысла сказанного.

Дубина обреченно выдохнул. Недолгой была радость. Надо было сразу прочь нестись. Промедлил – теперь пожинай.

– Подсадить?

– А как же, соколик! – хихикнула красавишна и игриво повела плечиком. Здоровяк спрыгнул наземь и помог ведьме забраться в седло. А когда его тело вдруг трепетом откликнулось на прижимания Юги, мотнул головой и лишний раз напомнил себе о коварстве злыдни.

Всадники с бешеной скоростью понеслись вперед, точно под ними были вовсе не кони, а гарцуки[15], что распряглись из жерновов Перуна. Внезапно главарь скривился – в руку точно раскаленная стрела вонзилась. Боль неумолимо точила кожу, ковыряла плоть, точно наслаждалась мучениями человека.

– Быстрее! – скомандовал он.

– Да куда ж быстрее-то? – недовольно буркнул Серпутий. – И так кони пеной исходят.

– Я сказал: быстрее! – прокричал главарь сквозь стиснутые зубы. – Коли настигнем их, каждый из вас получит то, чего хочет!

Подельники растянули нечищеные рты в предвкушающих ухмылках. У Дубины тоже какая-никакая мечта имелась. С детства богатства желал. Да не просто желал. Жаждал! До одури!

– А ты не переживай, соколик мой ясный, – шепнула в ухо Юга, – я тебя богатством и сама одарю, коли служить мне верой-правдой станешь.

Здоровяк вздрогнул – откуда прознала крыса? Но вслух заметил:

– Разве в силах одарить златом та, что сама в лохмотья кутается?

– А ты на мою одежу не гляди. Это мне по ремеслу положено.

– Вот как? И какая же служба тебе надобна? – хмыкнул Дубина. Конечно, он и близко ни на что соглашаться не собирался, но поспрошать-то можно.

– Да ничего невыполнимого, – промурлыкала Юга и прижалась еще теснее, – так, плоть страстью потешить…

Дубина фыркнул и порадовался, что ведьма сидит за спиной и не может видеть его лика, который скривился, точно рот кислятиной полнился. Нет, конечно, до баб удалец был охоч – не то слово. Вот, к примеру, служба в кревинской корчме в этом смысле много приятностей доставляла. Девки там одна другой глаже. А уж Рыжая, так та от макушки до пяток удалась. Хороша стервь! Дубина утер рукавом слюну. Но Юга – совсем иное дело. И пусть она нынче молодуха да раскрасавишна – все ж память не сотрешь. Даже жбаном браги, а то и двумя бородавок тех да морщин не притупишь. Да и мало ль что? Все ж ведьма. Вот если б его Рыжая о такой службе попросила, он бы в первых рядах явился, но Юга… Нет.

– Глянь-ка сюда, милок, – попросила на диво мелодичным голоском ведьма. Дубина на миг обернулся и ахнул. Позади него сидела вовсе не Юга-молодица, а самая настоящая Рыжая из корчмы.

– А теперь по нраву ли я тебе, милый?

Огненные волосы развевались по ветру. Тяжелые колышущиеся груди в любой миг грозились разорвать не по погоде тонкую рубаху. Пухлые губы ждали поцелуев. Томный взгляд манил и обещал самые сладкие и бесстыдные утехи.

– Н-н-но как такое м-может б-быть? – здоровяк едва не выронил поводья.

– А вот так, – задорно подмигнула блудница. – Я ж говорю: без труда желание исполню.

Дубина сглотнул и поскорее отвернулся, дав себе зарок глядеть только на дорогу и больше не оборачиваться. И вообще на ведьму не смотреть ни теперь, ни потом. Одурманить надумала? Околдовать? Не на того напала! Растоптанные сапожища лягнули круп коня. Кисть сильнее сжала поводья, на месте которых Дубина с удовольствием представил шею Юги.

* * *

Вопреки страхам корчмаря, народ повалил к нему, как только день занялся. Всем хотелось поделиться странными новостями да уразуметь, что к чему. А лучше всего разговор ладился за кружечкой браги крепкой, медку янтарного или крамбамбули пряной.

Выяснилось, что ведьмовство не только корчму окутало, а весь Кревин объяло. Люди, животные, птицы заснули там, где находились в лихое мгновение. Большинству повезло – дурманная пелена застала их в опочивальнях. Но были и такие, что провели ночь на улице, отморозив себе не только пальцы, а руки и ноги. Все ж седмица-другая пролетит – и зима надолго землю скует.