меня, вновь лишить воли. Очевидно, поэтому так боялась засыпать. Во сне я становилась наиболее уязвимой.

— Ты открыта, — продолжила Эмма, — именно поэтому я вижу… вижу, что с тобой сделали.

Оборачивалась я очень медленно и осторожно. Боялась, что любое резкое движение обнажит эмоции, которые я так отчаянно скрывала.

Видеть жалость в глазах Эммы оказалось неприятно. Я не хотела, чтобы меня жалели. Я вообще не желала посвящать кого-либо в свои проблемы. Тем более такие. Умом я понимала, что это глупость, но все равно испытывала чувство вины. Хотя бы из-за того, что поддалась лживым речам и воздействию, даже не пытаясь сопротивляться, в результате чего едва не лишилась всего.

— Ты можешь помочь мне усилить защиту?

Вот что меня интересовало. И только это.

— Его не поймали, да? Этого монстра, — догадалась Эмма.

— Нет.

— Ох! — Молодая женщина приложила пальцы к губам и жалость в ее медовых глазах засияла еще ярче. — Но как же так? Он ведь сломал тебя, буквально вывернул наизнанку.

— Заставил полюбить и поверить в сказку, — холодно оборвала я. — Мне это известно. Давай не будем. Я не хочу говорить, не хочу вспоминать.

— Как тебе удалось вырваться? — прошептала она. — Как ты смогла побороть внушение?

— Мне помогли. Жаль только поздно.

— Что он сделал?

Я мотнула головой, скрестив руки на груди. Это обсуждать я точно не собиралась. Ни с кем.

— Эмма, я же сказала, что не хочу говорить. Пожалуйста, пойми меня. Мое единственное желание — полностью обезопасить себя от возможного вмешательства. Ты сказала, что защита несовершенна. Как мне ее улучшить?

— Хорошо, — кивнула она и тоже встала. — На это понадобится время. Может, неделя, а может, месяц. Я научу тебя ставить защиту от ментального воздействия, но придется постараться. Это будет неприятно.

«Неприятно? Ха! Это будет больно. Но что значит боль, когда на кону стоит само мое существование?»

— Я готова.

— Уроки буду проходить раз в два дня. Возможно, реже, но если получится, то чаще. Все зависит от наших графиков. Будут ли они совпадать.

— Ладно. И еще… — я невольно замялась, пытаясь подобрать слова.

Однако Эмма моментально догадалась.

— Копаться в тебе не стану. Не буду заглядывать в прошлое, твои мысли и чувства. Я в курсе, где грань, и не собираюсь ее переходить. Поверь, стать участницей твоих кошмаров мне ничуть не хочется. И никому о наших уроках я не скажу.

— Спасибо.

— Начнем после того, как ты вернешься из дозора.

Покинув ее кабинет, я быстро зашагала по коридору к выходу. Взяла в гардеробе свое пальто и, не глядя, выскочила на улицу. Тут же поскользнулась на ступеньках и лишь чудом удержала равновесие, вцепившись в перила.

Было уже темно. И очень морозно. Слезы, застывшие на ресницах, почти сразу превратились в крохотные кристаллики. Дыхание с хрипом вырывалось из легких, мгновенно превращаясь в прозрачные облачка, которые растворялись в воздухе.

Я словно вернулась на четыре с половиной года назад. В тот самый день, когда все рухнуло. Когда пелена упала с глаз, и я узнала правду. Как же тогда мне было больно! Как меня ломало и корежило! Если бы не Стефан… милый добрый Стефан. Он стольким пожертвовал, чтобы спасти меня, вырвать из лап этого чудовища.

— Я не вернусь к нему. И не позволю снова сломать себя, — пообещала я звездному небу над головой. — Будь ты проклят… герцог Алртон!

Эмма не обманула, мы действительно начали заниматься. За пару недель прошло всего четыре занятия, но каких!

Я вполне отдавала себе отчет, когда предполагала, что будет больно. Уходить от ментального воздействия против воли мага — то же самое, что пытаться остановить мчащегося на бешеной скорости ирбиса. Почти невозможно и очень болезненно.

Корчась на полу, я искусывала губы в кровь, едва слышно стонала, но с упорством барана требовала продолжения. Я остро нуждалась в том, чтобы довести защиту до совершенства! Просто обязана была это сделать.

И вот по истечении четвертого занятия наметился прогресс. Я наконец перестала сходить с ума от боли и даже помаленьку принялась за укрепление защитной брони. После того, как Эмма показала мне, я тоже смогла увидеть образовавшиеся в ней бреши. И теперь стремилась как можно скорее их залатать.

— Ты как? — спросила она, в очередной раз помогая мне подняться.

— Жива, — усмехнулась я и потянулась к полотенцу, чтобы вытереть лицо. — У меня получилось? Ты видела?

— Видела. Ты молодец.

Как и обещала, Эмма действовала весьма тактично и осторожно. Никаких резких движений и попыток влезть ко мне в душу. Удивительно, но я доверяла ей.

— Когда в следующий раз?

— Завтра вы вновь в патруль?

— Да. — Я отложила полотенце в сторону. — А потом вернусь и мы продолжим.

На выходе я замешкалась.

— Спасибо, Эмма. Большое спасибо за помощь, — искренне поблагодарила магичку.

— Это такая малость, но я могу ее для тебя сделать. За то, что с тобой сотворили… ты заслуживаешь счастья, — улыбнулась она.

А по возвращении в комнату меня ждал сюрприз. Совершенно неожиданно мне пришло письмо. Единицы знали о том, где я нахожусь. И они точно понимали, что писать мне нельзя, слишком опасно.

— Это тебе, — сообщила Криста, разбирая газеты, журналы и другую корреспонденцию, которую принесли с вечерней почтой, и протянула мне небольшой светло-желтый конверт.

— Мне?

Я буквально застыла у кровати и недоверчиво покосилась на прямоугольник с черной печатью.

— Да. — Криста удивленно на меня посмотрела, пытаясь понять причину задержки. — Так ты будешь брать или нет?

Я подошла к ней и взяла конверт. Осторожно, словно там могла быть ловушка или страшное проклятие. Повертела в руках, не зная, что делать. С одной стороны, не терпелось открыть, а с другой я жутко боялась узнать, что там.

— Все нормально? — поинтересовалась Криста, заметив мое замешательство.

— Да. Да, все хорошо, — отозвалась я.

— Точно? Ты странно себя ведешь.

— Все нормально. Наверное, просто устала. Практика в больнице жутко выматывает.

Я поспешно убрала письмо в карман и натянуто улыбнулась. Единственное, что я успела заметить — это свое имя, написанное от руки. К слову, мое новое имя. Обратного адреса не имелось, как и штампов пересылки. Послание отправили из Крепость-града. Может, тот таинственный друг ректора, который и помог мне устроиться сюда? Но он тоже знал, что не следует выходить со мной на связь. Что могло заставить его так поступить? Очевидно, проблемы и