Впрочем, пусть. Мы в тот раз покончили с тем гнездом дряни,той всемирной помойкой, покончим и с нынешней. Надо только поменьше увязать впривычных спорах и рассуждениях о выходе из кризиса, об особом пути России, оразных моделях развития. Да, я все разрабатываю свою идею, небывалую играндиозную, дикую и безумную… но когда смотрю на мир, то еще и думаю, адостаточно ли безумная, чтобы соответствовать безумности мира? Никому и никогдаэта идея не приходила в голову, как и мне, но теперь она кажется настолькоочевидной, что я не понимаю, как это о ней не кричат на каждом шагу как обидее, что спасет человечество?

Перед сном отправил открытку по емэйлу, выбрав из пятимиллионов самую подходящую, с ангелочком, похожим на нее. Таня ответила тут же,словно ее комп включен, или же получает на мобильник. Восхитившись, я полазилпо сайтам еще, выбрал с музыкалкой, малость одизайнил в Web-мастере, скинул помылу снова. Таня на другом конце Москвы, берет жуть, ведь мог ее не встретить.Тут люди живут в одном доме всю жизнь и не видят друг друга, полно историй, какпарень и девушка познакомились по Интернету, год переписывались, потом решиливстретиться в реале, и оказалось, что живут не только в одном доме, но даже водном подъезде!

Так мы обменивались емэйлами, смешными рисунками и фото двацелых дня, после чего я взвыл и отстучал короткое послание: «Помру, если неувижу сегодня же…», на что пришел короткий ответ: «Я думала, ты никогда этогоне скажешь! Жду возле моего дома. Через час».

Я взглянул на часы, но только, чтобы засечь время, передглазами замелькало. Я обнаружил, что уже бегу по коридору, врываюсь в лифт, жмуна кнопки, сердце колотится, наконец лифт остановился, дальше пробежка вдольтротуара, мой «Форд»… ах, черт, я же отогнал его в гараж, это еще десять минут!

По пандусу я съехал, сдерживаясь изо всех сил, но в глазахохранника заметил удивление: чересчур быстро, но не автогонщик же, чтобы таклихачить. Шлагбаум поднялся, я выметнулся на шоссе, подрезав голубой «Рено»,пошел по крайней левой полосе, в висках стучит мысль: только бы не задержали,только бы не снова эта канитель с проверками!

За полчаса езды до ее микрорайона сказал громко:

– Таня!

В мобильнике, укрепленном на подставке, пошло легкоепотрескивание. Номер ее телефона набирался особенно музыкально, только чересчурмедленно, затем два гудка, щелчок, следом прозвучал ее чистый божественныйголос:

– Алло?

– Таня, – выкрикнул я, – я уже на Варшавке!..Буду возле твоего дома через полчаса!.. Даже через двадцать пять минут.Выйдешь?

– Да, – послышался ее голос, – да, конечно…

Мне показалось, что звучат еще голоса. Кажется один из них –мужской, но впереди на трассе маячат то и дело вооруженные патрули,всматриваются во всех и каждого, мимо них положено проезжать на пониженнойскорости, если потянусь за мобильником, тут же остановят, криминал, штрафом неотделаешься. Я стиснул зубы и ехал, поглядывая на спидометр, нельзя гнать,бывали случаи, что чересчур подозрительные патрульные открывали огонь поколесам.

Показалось или почудился ее вскрик и звук, похожий напощечину?

В глазах красный туман, дома покачиваются, а светящиеся шарыфонарей перестали сливаться в огненную полосу, раздробились и застыли. Яостановил машину возле бровки, сердце колотится, на лбу испарина, вывалился,как мешок, поспешно двинулся к ее дому.

Здание огромное, как деревянная декорация, лишь два-три окнаеще светятся, остальные смотрят пустыми черными провалами. Мимо запертогомагазина протащился бомж, заглянул на ходу в мусорный ящик, я видел, какблеснула в тусклом свете фонаря бутылка зеленого стекла. За бомжом плететсятощая облезлая собака, явно рассчитывая, что человек достанет из слишкомвысокого для нее железного ящика корку хлеба.

Я шагнул в тень между двумя домами, ее дом – следующий, втемноте на детской площадке слышится смех, вспыхивают огоньки сигарет.

Дверь подъезда дома Тани распахнулась. Мое сердце радостноекнуло, но вывалился громадный мужик, свет из окон упал на его нечесануюголову, похожую на гриву льва. Заплетаясь ногами, он спустился по ступенькам ипошел мне навстречу. Душа моя сжалась, я замедлил шаг, начал подаваться ссторону, не хочется столкнуться с таким айсбергом. Да и заденет – мало непокажется. Если и вымирает русский народ, то не мельчает, не мельчает.

Я почти прошел мимо, как его громадная рука словновыстрелила китобойным гарпуном. Острые цепкие пальцы впились в плечо. Меняподняло, будто лебедкой. Мужик огромен и страшен, голова как котел, в плечахкосая сажень, а под неопрятным салом чувствуются толстые мускулы.

– Что вы хотите? – проблеял я.

Он тряхнул меня, маленькие глазки заблестели, видя, как яскривился от боли. Его рука толще моей ноги, хотя и я не совсем хиляк, но этововсе чудовище…

– Посмотреть на соплю, – проревел он сипло. Наменя пахнуло гнилью то ли из желудка, то ли порчеными зубами. – Эта сопля…эта вот мразь… к Таньке?

– Отпустите, – попросил я. Пугать милицией ипрочими карами таких отморозков бессмысленно, они живут только этиммоментом. – Наши интересы… вроде бы не пересекаются.

Я чувствовал, что говорю низко, подленько, в духе человека,исповедующего общечеловеческие ценности, мол, от него не убудет, если это мясобуду трахать и я, зато никаких претензий друг к другу, никаких сложностей, всеупрощено, никто никому ничего не должен…

Он перехватил меня за края рубашки, проревел прямо в лицо:

– Запомни, ублюдок!.. Здесь я ее трахаю!.. Только я!..Понял?

От гнилых зубов опять пахнуло смрадом. Я пробормотал:

– Да понял, понял…

Он еще раз тряхнул, прорычал:

– Что-то ты больно смирный… Раньше она для случкивыбирала бычков покруче. Я не знаю, кто ее ставит там на работе, но здесь –только я!.. И я никому не позволю…

Он с силой оттолкнул к стене. Я больно ударился, ноудержался на ногах. Он сволочь, мелькнула мысль, но не последняя – не желает,чтобы его женщину трахали все. Или просто еще кто-то. Муж – да, понятно, имеетправо, а помимо мужа – только он. А я… что я лепетал с перепугу?..

Меня обдало таким жаром, что я застонал и от стыда закрылглаза. Мужик убрал у меня из-под носа громадный кулак, решил, что обделался отстраха.

– Живи, – рыкнул он с явной неохотой. – Твоесчастье, что я трезвый… Убил бы гада!

Я не стал спрашивать, за что. Сам знаю.

– Все-все, – сказал я торопливо. – Ухожу…

– Еще раз увижу, – прорычал мужик, – убью. Понял?..Просто убью.

Таня вышла через полчаса. Губы распухшие, искусанные, на шеекрасуется наглый кровоподтек. Я вышел из-за дальнего угла, помахал ей рукой.Едва она подошла к машине, поспешно усадил ее на правое сиденье, бегом обогнули с невероятным облегчением плюхнулся за руль.