— Вот это, — произнес Митч, — я примерно и имел в виду, когда ее сюда вызывал. Господи, ну и смешные у вас давалки в Бостоне. Мне ее чуть ли не уговаривать пришлось. А эта Полли там? То же самое. Только по-французски. «Иисусе Христе, — говорю, — я ебаться хочу. Ты разве не этим занимаешься?»

— Нет, не этим, — ответил Когэн. — Кого бы ни спросил, все тебе так скажут. Я б и сам тебе это сказал.

— Но не сказал же, — сказал Митч.

— Так а ты не спрашивал, — ответил Когэн. — Не я ж ее сюда вызывал. Та телка, что я прислал, — она ж ничего была, я понимаю? Парень мне сказал, нормальная.

— Не более того, — сказал Митч. — Я никак успокоиться не мог. Говорю ей: «Что значит — по-французски? Мне, по ходу, ебаться нравится. Кто кого тут снимает?» Вообще без разницы. Ее можно мацать, ей пистон вставлять можно, а вот ебать ее нельзя. Елки-палки. Только ебаный минет.

— Предполагалось, что это великолепный минет, — сказал Когэн.

— Когда хочешь ебаться, — сказал Митч, — великолепных минетов не бывает. Она мне рассказывает, чуваки две-три сотни за ночь башляют за то, что она делает. Это правда?

— Наверно, бывало, — ответил Когэн.

— Ага, — вздохнул Митч. — Ну а я знаешь что думаю? Я думаю, вы все тут ебнулись, раз телкам спускаете такое с рук.

— Триппера, видать, боится, — сказал Когэн.

— Ага, — сказал Митч, — ну да ладно. С такой работой, наверно, нельзя так говорить, но с ней мне не повезло. Она — она все равно не выебла никого из тех, о ком я мог бы тебе рассказать. Зубов не будет, чувак, вот и станет чудом света. А я нет. Знаешь чего? Я тебе кое-что скажу. — Митч допил. — Мне пизды настоящей не перепадало аж с самой Флориды.

— Там у тебя ништяк телка была, — сказал Когэн.

— Солнышко, — сказал Митч. — То была Солнышко. Наверно, ты ее тоже еб после того, как я уехал.

— Митч, — сказал Когэн, — когда мы с Диллоном туда приехали ночью, она была с тобой. Когда мы уехали, ты по-прежнему там оставался, и разве не с тобой она была? Ты там — сколько?

— Три недели, — ответил Митч.

— Три недели, — повторил Когэн. — А я там пробыл пять дней, как раз посередке. И как мне, нахуй, это было успеть?

— Не знаю, — ответил Митч. Взял в руку стакан. — Опять пусто, — сказал он. — Ты точно со мной не хочешь?

— По-прежнему еще рановато, — ответил Когэн.

Митч зашел в ванную. Коган услышал, как в стакан бросают лед. Как открывают кран — не услышал.

— Это Сэмми, — сказал из ванной Митч.

— Чувак из Детройта, — сказал Когэн. — Пронырливый такой на вид сольди.

— Сэмми жидяра, — сказал Митч.

— Ладно, — ответил Когэн. — Я не в этом смысле.

— Фигня, — сказал Митч. — На макаронника все равно похож. Ему тогда было б лучше, по-моему. А он еврей. Все годы, что я его знал, он по-прежнему. Сукин сын.

Когэн услышал, как из крана потекла вода. Вышел Митч с разбавленным темным скотчем. Рот он вытирал тылом левой руки.

— Это я сам лоханулся, — сказал он. — Вечером перед отъездом мы ужинаем, а он подваливает, я их знакомлю и все такое. Не знаю, чего оно меня не отпускает, понимаешь?

— Нет, — ответил Когэн.

Митч сел. Поставил стакан на журнальный столик.

— В смысле, я знаю. Когда я там — я там, а она со мной. Когда я уехал, там ты, и она с тобой.

— Ее не было со мной, — сказал Когэн.

— Я не имел в виду тебя, — сказал Митч. — Я в смысле — любой мужик. Любой, кто там есть, — она с ним. Ты уезжаешь, и она уже не с тобой.

— А-а, — сказал Когэн.

— Видишь, — сказал Митч, — вот я о чем. Я это знаю. Я ей дал, ну, в прошлом году, я там пробыл всего две недели. Нет, три. В общем, сколько это ночей?

— Двадцать одна, — ответил Когэн.

— Не, — сказал Митч. — Ай, ладно, в общем, я ее на себя записал. Четырнадцать ночей. Знаешь, сколько мне это стоило? Три тысячи долларов.

— Ну, — сказал Когэн, — вот уж нафиг. Я б телке не стал три штуки платить ни за что вообще. И плевать, что она там умеет. Я б не стал.

— Мне все равно было, — сказал Митч. — Я тогда еще в союзе был, и ребята, которые работы держали, со мной очень всегда порядочно. Никаких диких забастовок, ничего — понимаешь меня, в общем, да? Мне было плевать. В общем, это много. И я притом не люблю эту телку, да? Я ей просто башляю за то, когда я там.

— Она все равно отпадно выглядит, — сказал Когэн.

— Точно, — согласился Митч. — Ебаный этот Сэмми. В тот вечер, когда ты ее видел, на ней что было?

— Скажу тебе правду, — сказал Когэн. — Я не обратил внимания, в чем она была, скорее — на то, что было под этим. В чем-то желтом, кажется. Много чего видно.

— Там и есть что видеть, — сказал Митч. — В тот вечер Сэмми такой подваливает, да? А на ней такое серое. Как шелк, серое такое, и без спины, а у нее сиськи прямо слоновьи, что-то с чем-то, я тебе скажу. У меня такой стояк, что им пятерых уложить можно, а я — я все остальные ночи ее брал, да? И тут Сэмми такой подходит, я их знакомлю, и надолго ли я тут, надолго ли он тут, а я на самом деле не особо секу, что происходит, мы вина выпиваем себе, ну и я его пригласил к нам подсесть. И вскоре мне в сортир занадобилось. Я пошел, и меня довольно долго не было, потому что елдак торчит так, что хоть на голову становись, чтоб в толчок попасть, а не себе в рот, блядь, и все равно осторожней же надо, понимаешь. Так меня раскочегарило. По-моему, не моргнул даже. И кожи почти не осталось, наверно. Она зашибись — у Солнышка с таким все очень хорошо. Если у тебя на Солнышко не встанет, ты тогда жмур, вероятно. Но тут у нас последний раз, и ей не придется. Потому что я весь на изготовку, даже ужин перетерпеть могу. Друг мой, мне все равно, что ты скажешь, я всякое мясо видал, какое бывает, понимаешь?

— На этой неделе ты видал, — сказал Когэн. — Ты здесь сколько, три дня, и я слыхал, ты обсмотрел почти все пёзды, что есть в Бостоне.

— Мне нравится, — сказал Митч. — Вот в чем штука, мне это нравится. Это как — это у меня вместо хобби, понимаешь? Когда я дома, я нихера не делаю. Ни хе-ра. А поэтому езжу на бега. Раз в год еду на бега и там ебусь. Только вот в этом году, наверно, я на бега не поеду.

— Я б не смог, — сказал Когэн. — Меня заебывает. Ты — ты-то, наверно, в хорошей форме. Я б не стал — не смог бы три дня кряду ебаться, вот и все. Я бы не смог.

— В твоем возрасте, — сказал Митч, — я точно так же считал.

— Еще бы, — сказал Когэн. — Мне работу работать.

Митч отпил из стакана.

— Я раньше тоже так думал, — сказал он. — Потом, сам не знаю, когда это случилось, не знаю почему. А я просто начал. Поехал туда, в самый первый раз когда поехал, снял себе люкс. С Марджи у нас было все ужасно, она про это узнает и устраивает всяческий пиздец, у нее спросишь, так она скажет, что бухает из-за того, что я туда езжу. Ну, в общем, или она, или я. Но я тебе могу сказать, мальчик мой, если тебе надо кому вставить, бери себе, нет ничего лучше на свете, чем молодая еврейка, которая ходит.