Верховный оторвался от бумаг, которые неспешно просматривал, и подошел к окну. Можно немного отдохнуть, покурить… Достал из кармана трубку, покрутил в руках, поикал глазами табак. На столе, среди многочисленных папок, увидел хрустальную пепельницу, возле нее – коробку папирос «Герцеговина Флор». Вынул две длинные папиросины, разорвал бумагу, набил чашечку трубки пахучим табаком. Закурил и с удовольствием вздохнув крепкий, ароматный дым. А затем вернулся к окну…

Кремль был красив в любую погоду, но особенно зимой, когда белые стены соборов сливались с ослепительным снегом. А темно-зеленые ели в Тайницком саду, казалось, строго несут свою караульную службу…

…Черные, расчерченные асфальтовые дорожки делили Ивановскую площадь на ровные квадраты, по ним неспешно проплывали длинные черные лимузины или же, наоборот, спешили на службу люди в армейской форме. Кремль жил своей особой, отдельной жизнью, но одновременно – и военной, как и вся страна. Так же жил и ее Верховный Главнокомандующий, уже второй год.

Верховный постоял у окна, покурил, а затем вернулся в свое кресло. И снова занялся документами: достал из папки сводку, принялся изучать, одновременно делая синим карандашом пометки на полях. Они означали: «обратить внимание» или же «доложить подробнее».

Время от времени хмурился, и тогда значков становилось все больше, а потом и вовсе отложил бумагу. Достал из коробки спичку и стал задумчиво очищать ею круглую чашечку трубки от нагара. Так он делал всегда, когда требовалось обдумать какой-нибудь трудный вопрос или принять непростое решение.

На этажерке у стола тихо затренькал телефон, Верховный снял трубку, послушал, сказал: «Пусть заходит». Через секунду в кабинете появился генерал-полковник Александр Михайлович Василевский, в руках он держал красную кожаную папку и несколько карт, свернутых рулонами.

Верховный поздоровался с ним за руку и кивнул на длинный, покрытый зеленым сукном стол. Начальник Генерального штаба принялся раскладывать бумаги, а Верховный ждал у окна – так было удобнее слушать доклад. Он не любил сидеть за столом, предпочитал неспешно ходить по красным ковровым дорожкам кабинета. Тогда во время совещаний все присутствующие, как китайские болванчики, одновременно поворачивали вслед за ним головы. И смотрели в спину преданными глазами…

Эта привычка, во-первых, позволяла лучше осмыслить то, что ему говорили, а во-вторых, можно не спешить с ответом. Пока он еще дойдет до конца кабинета, пока вернется назад… За это время в голове, как правило, возникала определенная мысль или же складывалось уже готовое решение, которое и выносилось на общее обсуждение.

Генерал-полковник разложил, наконец, карты, приготовился докладывать. Но Верховный перебил его неожиданным вопросом:

– Что там у Мерецкова, на Волховском?

Александр Михайлович достал нужную справку:

– По донесениям штаба фронта, части 265-й стрелковой дивизии отразили атаки противника и продолжают занимать прежние позиции, 11-я стрелковая дивизия и полк 327-й, наоборот, перешли в наступление и к 16.00 очистили северный берег речки Черная…

Но Верховный перебил его:

– Я читал это донесение, товарищ Василевский. Однако у меня сложилось впечатление, что товарищ Мерецков замалчивает настоящее положение дел. Уже несколько дней у него одна и та же картинка: части ведут упорные бои, сдерживают гитлеровцев, а при возможности – сами переходят в наступление, нанося противнику огромный урон. Просто готовая сводка Информбюро получается! Общий смысл его сообщений, как я понимаю, такой: волноваться не стоит, все идет, как положено. Но так ли это на самом деле?

Василевский вздохнул:

– Полагаю, не так, товарищ Сталин. Донесения штаба фронта и нам кажутся неполными, однако других мы пока не получаем. Очевидно, это распоряжение самого комфронтом – давать только такие сведения…

Верховный кивнул: именно так он и думал. Уточнил:

– Как вы сами оцениваете обстановку у Синявино?

– Как очень сложную, – ответил генерал-полковник. – По нашим данным, 30-й армейский корпус противника наносит удары южнее Тортолово, его 24-я и 132-я пехотные дивизии при поддержке большого количества танков пытаются прорваться к Гайтолово и соединиться со 121-й пехотной и 5-й горно-стрелковой дивизиями 26-го армейского корпуса. Таким образом, немцы планируют полностью отрезать наши 8-ю и 2-ю ударную армии от основных сил Волховского фронта…

– Опять окружение? – недовольно произнес Верховный. – Только что из одного и сразу же – во второе?

Походил по кабинету, подошел к столу, несколько минут разглядывал карты. Показал пальцем на узкую горловину у деревни Гайтолово.

– Манштейн хочет тут затянуть свой «мешок»? Так ведь?

Василевский кивнул.

– Что необходимо, чтобы не допустить этого? – задал конкретный вопрос.

– Передать в состав 8-й армии 73-ю стрелковую бригаду, – тут же ответил начальник Генштаба.

Он уже думал над этим и наметил кое-какие необходимые действия…

– …ее задачей станет обеспечение стыка между 327-й и 265-й стрелковыми дивизиями вот в этом районе, – Василевский показал указкой на карте. – Бригада отлично зарекомендовала себя в предыдущих боях, сражается упорно, стойко. Кроме того, необходимо немедленно отвести от Синявино 16-ю танковую бригаду. Она больше недели топчется на месте, практически утратила наступательный потенциал. Предлагаю перебросить ее к Тортолово, чтобы отразить удар 24-й и 132-й пехотных и 12-й танковой дивизий противника, не дать «завязать» горловину. Четвертый и Шестой гвардейские корпуса пока можно оставить на своих местах, но уже сейчас надо думать, как отвести их за Гайтолово. Иначе могут застрять в «мешке», и потом их не вытащишь…

Верховный помолчал: ситуация на Волховском фронте ему тоже совсем не нравилась. План деблокады Ленинграда опять провалился, приходилось уже думать не о разгроме немецких армий, а о том, чтобы не потерять свои, причем две сразу. Ни в коем случае нельзя допустить окружения 8-й и Второй Ударной! Весной уже допустили такую ошибку, и она дорого обошлась и Волховскому фронту, и всей Красной армии…

…А ведь, кроме Синявино, еще есть очень тревожная ситуация в Сталинграде. Там тоже нужны люди и техника… А где взять? Формирование новых дивизий и корпусов идет медленнее, чем хотелось бы, резервы только подтягиваются из глубины страны, полностью развернуть их у Волги удастся совсем не скоро. А немцы прут и прут, уже захватили почти весь Сталинград, разрезали его оборону на две части… Да и на Северном Кавказе тоже все очень неопределенно, гитлеровцы изо всех сил рвутся к месторождениям Моздока и Грозного, чуть не взяли Новороссийск… Не дай Бог, перевалятся через Главный Кавказский хребет и пойдут на Баку… А там наша главная нефть, а также перерабатывающие заводы и трубопроводы…

…Под Великими Луками и Ржевом, кстати, у Жукова тоже пока не получается, не смог разбить фон Клюге… У того хватило сил и умения, чтобы организованно отойти. А потом перейти в контрнаступление и вернуть утраченные позиции. И даже несколько улучшить их… Его танковые дивизии по-прежнему нацелены на Москву, приходится держать против них целые армии… А они так нужны нам на юге!