В этой сложной ситуации – потерять еще 8-ю и 2-ю ударную? С чем же нам тогда наступать? Через два месяца зима, это уже наше время! Недаром Гитлер только и говорит, что о «генерале Морозе», все чаще и чаще вспоминает Наполеона и его неудачный поход на Москву. Это правильно – не повезло французам, не повезет и ему. Прошлой зимой мы уже доказали, что можем его успешно бить, повторим и этой. Надо только продержаться еще совсем чуть-чуть, хотя бы до конца ноября…

– Хорошо, – кивнул Верховный, соглашаясь с доводами начальника Генштаба, – готовьте отвод 8-й и 2-й ударной армий на прежние позиции. А мы, со своей стороны, постараемся выяснить у товарища Мерецкова, что у него на самом деле происходит. Посмотрим, что он нам ответит…

* * *СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯДИРЕКТИВАот 29 сентября 1942 года № 170629КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ВОЛХОВСКОГО ФРОНТА

29 сентября 1942 г.

В продолжение нескольких дней командование Волховского фронта и 2-й ударной армии не может дать точного и ясного ответа о положении с проходами южнее дороги Гайтолово, Келколово.

В результате преступной беспечности и лживой самоуспоканвающей информации об обстановке создастся впечатление, что ничего особенно не произошло, войска можно вывести по проходу южнее дороги Гайтолово, Келколово. На самом деле войска в этом проходе ввязываются в бой с какими-то неизвестными «мелкими группами» противника. Причем при наличии совершенно свежих, пополненных 314 сд, 73 сбр и пяти выходящих с запада дивизий, эти группы не уничтожаются, а продолжают закупоривать горловину и не допускают вывода войск 2-й уд. армии.

Такое положение может существовать только в результате отсутствия управления войсками. Как видно, командование фронта и 2-й уд. армии не хочет признать всей серьезности обстановки западнее р. Черная и в горловине юго-западнее Гайтолово, не хочет взять непосредственно на себя руководство выводом частей 2-й уд. армии, а отделывается оторванными от действительной обстановки приказами о якобы возможном выводе войск 2-й уд. армии в район восточнее Гайтолово. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. К 10.00 29 сентября 1942 г. по-честному донести об истинном положении частей западнее р. Черная и о наличии проходов в горловине юго-западнее Гайтолово.

2. Взять непосредственно на себя и свой штаб руководство выводом 2-й ударной армии в районе восточнее Гайтолово.

Подробный план вывода поиск представить к 18.00 29 сентября 1942 г.

По поручению Ставки Верховного Главнокомандования

начальник Генерального штаба ВАСИЛЕВСКИЙ

* * *

Франц Гальдер понимал, что, скорее всего, это будет одна из его последних записей в «гроссбухе» – как он сам в шутку называл свои военные дневники. Кстати, за привычку ежедневно, что бы ни случилось, делать записи в этой толстой тетради некоторые близкие к фюреру люди иронично называли его «бухгалтером». За глаза, разумеется.

Сам Гальдер считал, что очень важно тщательно и аккуратно фиксировать все, что происходит на Восточном фронте. Эти записи, скорее всего, не оценят современники, но они будут полезны для будущих историков. Тем более что его анализ – максимально объективный и непредвзятый, в отличие от того, что обсуждается в Ставке фюрера…

…Ни для кого давно не секрет, что фюрер в последнее время стал относиться к нему весьма прохладно. Обвиняет в военных неудачах, говорит, что он скорее похож на профессора, чем на солдата. Может даже накричать, резко оборвать во время доклада… А все из-за весьма критического отношения планам Гитлера.

…В полководческие таланты вождя германской нации начальник Генштаба сухопутных сил Германии (между прочим, генерал в четвертом поколении!) откровенно не верил, даже не скрывал этого: часто называл фюрера «богемским ефрейтором» и «окопным стратегом». В узком кругу, конечно, среди самых близких друзей… Но потом каким-то странным образом эти слова становились известны Гитлеру, что, разумеется, ему не нравилось и крайне негативно сказывалось на их взаимоотношениях…

Довольно острое столкновение между фюрером и начальником ОКХ произошло в конце августа, и оно было связано с неприятной обстановкой под Ржевом, где больше месяца шли очень напряженные и тяжелые бои. Девятая армия Вальтера Моделя понесла огромные потери (один из полков, к примеру, потерял за неделю восемь командиров!), и Гальдер потребовал от фюрера согласия на немедленный отвод войск…

Гитлер выслушал доводы (как всегда, безупречно-логичные), а затем неожиданно взорвался. «Похоже, что у вас лишь одно предложение – отступать! – кричал он, уже никак не сдерживаясь. – Я должен требовать от своих командующих той же стойкости, что и от своих войск».

Тогда Гальдер впервые в жизни потерял самообладание:

– Вдалеке отсюда наши блестящие стрелки и лейтенанты гибнут тысячами просто потому, что их Главнокомандующий отрицает единственно возможное решение, – смело заявил он.

Гитлер с нескрываемым сарказмом заметил на это:

– И вы, герр Гальдер, думаете, что можете поучать меня относительно положения на фронте? Вы просиживали штаны в штабах и в ту войну, и в эту. На вашей форме нет ни одной нашивки о ранении!

Невольным свидетелем этой грубой, постыдной стычки стал генерал-фельдмаршал Манштейн, прибывший в Ставку под Винницей, чтобы уточнить детали операции «Серверное сияние» (разгром большевиков под Ленинградом). Инцидент так поразил его, что он отошел в дальний угол комнаты и вернулся к столу с картами лишь тогда, когда страсти немного поутихли.

Гитлер ставил в вину начальнику ОКХ прежде всего то, что он не верит в победу Третьего рейха и, таким образом, заражает своим пессимизмом всех остальных служащих. А это крайне негативно сказывается на работе Генерального штаба… Кроме того, рейхсканцлер припомнил Гальдеру недавние неудачи в группе армий «Центр» и отсутствие явных успехов на других направлениях, и особенно под Ленинградом. Всем стало ясно, что дни генерал-полковника на посту начальника ОКХ сочтены…

Гальдер и сам понимал это, а потому записал в дневнике: «Мои нервы истощены, да и фюрер свои поистрепал, мы должны расстаться». Уже даже было известно имя преемника – Курт Цейтцлер, командующий группой армий во Франции. Это, несомненно, был энергичный, опытный генерал, вполне подходящий для этой должности. Но, что гораздо важнее, он являлся ярким, искренним сторонником национал-социалистической идеи (в которую сам Гальдер не особо-то верил), а значит, был человеком, идеологически близким Гитлеру, его единомышленником. И с приходом Цейтцлера в Генеральный штаб сухопутных сил уже ничто не могло помешать фюреру воплотить в жизнь все свои гениальные идеи…

…Франц Гальдер раскрыл толстую тетрадь в серой клетчатой обложке и, как всегда, аккуратным, «штабным» почерком записал главное, что произошло за последние сутки. Разумеется, фиксировал он далеко не все, а только самое важное, оставлял на страницах скупые, лаконичные строчки. И еще он почти никогда не позволял себе высказывать личное мнение или же давать оценку тем или иным персонам, с которыми приходилось встречаться по ходу дела, поскольку полагал, что его задача – лишь обозначать факты, давать хронику событий, а оценивать будут другие: историки, политики, биографы. Он – офицер Генштаба, и его главная цель – передавать все точно, объективно и ясно.