Придворные Короля и Королевы Градхарта расположились вдоль всего берега.

Внимание Кайлы привлекла группа мужчин в воде. Они подозвали своих рабов и стали спорить между собой, кто из невольников продержаться под водой дольше. У каждого было по пять рабов — пять очков. Игра захватила и Кану. Один из финалистов категорически не собирался проигрывать и надавил на голову раба, чтобы тот не вынырнул, когда у него закончится кислород. Остальные не собирались уступать, последовав его примеру. Рабы уже давно не пытались сопротивляться, будучи мертвы, но соперники продолжали сверлить друг друга недружелюбными взглядами. По сути, теперь, выиграет тот, кто первым отпустит мертвое тело.

— Ничья? — предложил один из них, устав от этой бессмыслицы.

— Да, — согласились остальные, покидая озеро.

Невольники, которым повезло больше, вынесли тела утопленников, скрывшись с ними за одним из строений дворца.

Кайла не могла оторвать от них глаз, провожая взглядом согнувшиеся от угнетений спины.

Неудовлетворенная прежним спором знать, затеяла новый. Участников стало больше. Все заразились общим азартом.

Суть нового развлечения заключалась в том, чтобы каждый нанес своему рабу одинаковое количество ножевых ранений, но выиграет тот, чей раб проживет дольше остальных.

Господа за годы жестоких игр и развлечений прекрасно владели человеческой анатомией, зная в каких случаях жертва протянет дольше.

Канна визжала от восторга, делая ставки, кто выиграет.

Кайла лучезарно улыбалась, кивая ей как болванчик, полностью соглашаясь с "любимой".

Удлинившиеся когти правой руки Черной Ведьмы вцепились в землю, чтобы не вздрагивать при каждом ударе клинка.

Как она может просто сидеть и смотреть на все это?! — в ужасе вопила ее Душа.

Что она может сделать?

Может ли на самом деле?

Хочет ли?

Дело ли в Зларстане, его населении и воинах, или в страхе собственной смерти?

Кайла боялась дать себе ответ на этот вопрос.

Ей казалось, что даже земля страдала от ужасов творимых сейчас на ее твердыне.

— Пойдем, посмотрим ближе! — возбужденно подскочила на ноги Кана.

— Иди, — улыбнулась ей Кайла и с облегчением выдохнула, когда та оставила ее одну.

Она перевела взгляд на свою, зарывшуюся в землю, руку. Взяла в нее горсть и, медленно роняя обратно, тихо прошептала под испуганными взглядами четверки:

— Ваша боль — моя боль, ваша смерть — моя боль, мне боль — вам избавление.

Последняя крупинка падала, словно в замедленной съемке. Кайла видела, как крошечная частица пару раз подпрыгнула, прежде, чем застыть.

Ведьму скрутила острая боль от сотни ножевых ран, но она позволила себе лишь слабый протяжный стон. Кайла захрипела, закашлялась, поднеся к губам руку, ожидая увидеть на ней кровь, но это было невозможно, ибо она взяла на себя лишь муку несчастных…

Воины пытались скрыть ее от возможных взглядов, но этого и не требовались — все были слишком увлечены интригующим спором.

Очередная серия ударов, бросила Королеву Зларстана на землю. Она подняла полный ужаса взгляд на розовых воздушных фламинго, так не сочетавшихся со всем ужасом творимым сейчас людьми.

Кайла поняла, что не справиться, когда ее накрыла очередная волна боли, от которой потемнело в глазах, а сердце затрепыхалось в груди, как птица в клетке. Она запоздало вспомнила о смерти от болевого шока, на пороге которого была.

— Простите, — тихо прошептали губы Черной Ведьмы, когда она направила страдания умирающих рабов на фламинго.

Птицы истошно закричали, разлетаясь в разные стороны. Те, что не падали замертво или не корчились в смертельных судорогах.

Безумие любимцев Королевы ужаснуло двор, заставив позабыть о кровавой забаве.

Кайла медленно приходила в себя, вернувшись в исходное положение у древа.

Все тело болело, словно один сплошной синяк. Причиняло боль даже малейшее движение. Она запустила пальцы в землю, теперь моля Богов вернуть ей силы. Если Кана заметит ее слабость — ей конец. Благо, сейчас той было не до нее. Рыжая Ведьма растерянно металась среди трупов фламинго, не понимая, что происходит. До Кайлы долетал передаваемый из уст в уста благоговейный опасливый шепоток двора: "проклятие".

Необъяснимый мор птиц создал настоящий переполох. Сбежались практически все жители дворца. Рабы выносили трупы животных из озера, пока Дагар утешал сестру-жену, рыдающую в его объятиях. Вся свита переместилась к месту захоронения, отдавая последнюю дань восхищения, скорби и сожаления любимцам Королевы. Обед был пропущен, но никто об этом не посмел и заикнуться.

— Я обещала тебе развлечения, — вдруг обернулась к Кайле Рыжая Ведьма, во взгляде которой уже дрожала ярость, вытеснившая боль.

— Тебе сейчас не до развлечений…

— Глупости, — перебила ее Кана. — Это как раз то, что мне сейчас нужно.

***

Двор вышел к лесу, где их уже ждали ездовые гиены и рвущиеся с поводков в чащобу охотничьи псы.

Рабы ходили между придворными со спиртным и закусками, которые те, оставшись накануне без обеда, тут же разметали.

Кайла схватила крошечную стопочку с прозрачной жидкостью, надеясь, что там что-то такое же крепкое, как и водка из ее собственной реальности, в которой она бы сейчас с удовольствием оказалась, вместо этого ада.

Кайла обвела взглядом, впрыгивающих в седла "людей".

— Девственница моя! — прокричала Кана и Королева Зларстана застыла, надеясь, что про нее просто забудут, как в недавней суматохе. — Шаналла? — озадаченно обернулась к ней Рыжая Ведьма.

Кайла улыбнулась, следуя примеру остальных. Взяла в руки вожжи.

— Ну, вперед, — засияла Королева Градхарта. — Охота началась!

Псов спустили с поводков и они, с пеной у рта, устремились в лес. Наездники, гонимые азартом и предвкушением очередного кровавого зрелища, последовали за ними.

Королевы не отставали от собак, следуя в первых рядах. Кайла жалела, что выпила так мало, загоняя свое сознание в дальние уголки, вспоминая опыт, когда она была лишь зрителем, не владеющим телом Ведьмы.

Звери рвали, пытавшихся уйти от погони, рабов на части, сжирали живьем на глазах у ликующей публики. Один из жертв поймал взгляд Кайлы и его рука умоляюще потянулась к ней, в надежде на спасение.

Она никогда не забудет этот взгляд. Он будет вечно преследовать ее в ночи. Она видела, как в нем затухала жизнь и радовалась тому — по крайней мере, он больше не страдал.

Канна спрыгнула с гиены и направилась к вырывающейся, грязной, вспотевшей девушке, которую удерживали другие рабы. Изящная белокожая ручка Рыжей Ведьмы с легкостью вошла в ее плоть. Невинные губки девы сложились в удивленное "о", когда она, казалось, еще осознанно смотрела на, вырванное из груди, собственное бьющееся сердце в цепких пальцах Ведьмы.