— Лагерь у нас небольшой, — Саша тыкал пальцем в землянки, прикрытые еловыми ветками, и шалаши, самый большой из которых, видимо, служил кухней. Полная женщина, незнакомая Притуле, что-то мешала в большом котле, подвешенном над костром.

— А вот штабная землянка. — Санек показал Притуле ступеньки, ведущие вниз: — Идите, дядя Яков, не бойтесь. Только сразу к делу, командир лясы точить не любит.

Он быстро сбежал по ним, Притула, отсидевший в телеге ногу, спустился, чуть прихрамывая. Неожиданно для себя он оказался в довольно просторном помещении (в его представлении помещение землянки было не более двух шагов в разные стороны от ее центра).

В этой же, кроме табуретов, грубо, наспех сколоченных, поместился такой же колченогий стол, на котором лежала карта, вся истыканная остро заточенным карандашом. Двое мужчин, довольно молодых, может, слегка за тридцать, один широкоплечий, с белобрысым чубом, свешивающимся на широкий лоб, с ясными голубыми глазами и курносым носом, изучал карту, другой, чернявый, покачиваясь на табурете, читал какую-то книгу.

— Семен Иванович, тут к вам гости! — гаркнул Санек, приосанившись. — Яков Михайлович Притула, директор банковского отделения из станицы Безымянной. — Белобрысый оторвался от карты и внимательно посмотрел на Притулу: Яков узнал обоих. И они его узнали, но не обрадовались.

— Привет, Яков. А что, немцы в Безымянную уже вошли? Может, они тебя сюда и послали?

— Вряд ли послали с гостинцами, которые я привез, — усмехнулся Яков Михайлович. — Мне с тобой, товарищ, с глазу на глаз надо переговорить.

Семен, тряхнув чубом, кивнул Саньку, чтобы тот уходил, и мальчишка исчез.

— От этого товарища, — командир указал на чернявого, — у меня секретов нет. Это наш комиссар, да ты его знаешь, Богдан Боголепов. Коли есть что гутарить, гутарь, только скорее: видишь, мы делом заняты.

Яков Михайлович, на плечах которого проклятый чемодан с золотом лежал неподъемным грузом, спешил от него избавиться и поэтому быстро, почти скороговоркой, начал рассказывать о сокровищах и их путешествии из Керчи. И командир, и комиссар слушали внимательно, лишь изредка перебивая вопросами.

— Выходит, ты нам чемодан приволок? — усмехнулся Семен, показав белые зубы. — И что прикажешь с ним делать? Если немцы нападут — и нам его не удержать.

— Я уже думал об этом, — Притула сжал тонкие губы. — В густом лесу много мест, где можно спрятать чемодан. Я так же, как и вы, уверен, что Красная Армия прогонит фашистов. Тогда мы вернемся сюда и заберем сокровища.

Командир потрепал чуб.

— Что ты думаешь? — повернулся он к Богдану, и тот, блестя черными глазами, кивнул:

— А неплохая идея. Так и поступим, если немцы выхода не оставят.

— Решено, — провозгласил Семен. — Неси сюда свой чемодан.

— Бойцов попроси, — усмехнулся Яков Михайлович. — Он тяжеленный, этот спецгруз, одному не поднять.

— Богдан, распорядись, — попросил командир, и чернявый, кивнув, побежал исполнять приказ. — Еще одна просьба у меня. — Притула замялся. — Видишь ли, до этого времени я за груз головой отвечал. Теперь ты главный. Ты, мил-человек, у меня по описи-то сокровища прими да в Москву радиограмму отстучи: дескать, все в целости и сохранности. Тогда и мне, и вам спокойней спать будет.

— Хорошо. — Семен вышел из землянки, велев подождать его, и вскоре вернулся с чернявым Богданом, за которым два дюжих бойца тащили старый чемодан, и маленьким тщедушным человечком с желтым одутловатым лицом, в котором Притула признал станичника Василия. — Начальник снабжения отряда Василий Куропаткин, — представил он на всякий случай маленького и, подождав, когда бойцы, поставив чемоданище на пол землянки, скрылись, торжественно начал: — Товарищи, перед нами стоит важная задача. Сейчас на ваших глазах мы вскроем чемодан, проверим драгоценности по описи, снова запечатаем и дадим радиограмму в Москву, что теперь мы несем за них ответственность. Приступайте.

Начальник снабжения и комиссар принялись снимать ремни и, открыв чемодан, оторопели при виде богатства. Ни один из них никогда не видел столько золота.

— Считайте, — приказал Семен и подошел ближе.

Считали трое, Богдан проверял по описи. Все 719 драгоценностей оказались на месте. Куропаткин тут же составил новую опись, чемоданище в который раз запечатали и поставили под топчан в штабной землянке.

Притула облегченно вздохнул:

— Словно гора с плеч упала. — Он виновато посмотрел на партизан и улыбнулся: — Не по силам такой груз одному волочить.

— Теперь не придется, — отозвался Василий, и его узкие глазки болотного цвета хитро блеснули. — Теперь мы тебе пособим, верно, ребята? Кто с него будет глаз не спускать? — обратился он к командиру. — Ты ведь, Сема, как в фильме Чапаев? «Где должен быть командир?» — «Впереди, на боевом коне».

— Верно, — Семен снова потрепал чуб. — Вот те молодцы, что его сюда внесли, и будут вахту над ним держать. Пригласи-ка их сюда, Вася.

Вскоре два богатыря, словно списанных с картины Васнецова, только без богатырского одеяния и бород, стояли перед командиром.

Семен указал им на чемодан:

— Ребята, здесь очень важные документы, которые в случае чрезвычайного положения необходимо спрятать в надежном месте, — торжественно провозгласил он. — До этого глаз с него не спускать. Ежели бой придется принять — пусть он неподалеку от вас лежит. Под чемодан выделяю отдельную подводу. Ясно?

— Так точно, — ответили молодцы, сверкая белозубыми улыбками.

Яков Михайлович был готов обнять и расцеловать и командира, и комиссара, и дюжих молодцев, и начальника снабжения, который почему-то никогда ему не нравился.

Эти люди сняли с него огромную ответственность, и он верил, что чемодан обязательно попадет в Москву, которую никогда не сдадут фашистам, а потом, когда война закончится, вернется домой, в Керчь.

К сожалению, он так и не узнал: когда появится возможность передать груз, чтобы переправить в безопасное место, черный чемодан окажется пустым.

Белогорск, наши дни

На его счастье, аппетиты так называемой сестры не оказались непомерными, напротив, Маша проявила несвойственную ей скромность. Она сама выбрала бутик под названием «Смешные цены», присмотрела там пару хлопковых, очень симпатичных платьев, льняной халат и купальник. Хотя цены в этом магазине были не такие уж смешные, денег хватило с лихвой.

Виталий предложил ей купить хорошие джинсы, однако она отказалась: всему есть предел. Громов заставил ее переодеться в оранжевое платье со вставками, очень шедшее ей, подходившее к глазам и волосам, и, отметив про себя, что теперь Маша почти красавица, потащил в парикмахерскую.