— Ты тратишься на меня, словно я твоя девушка, — сказала она, улыбаясь, и слегка покраснела. — Или сестра. Но еще неизвестно… — Он перебил ее:

— Какая разница, в конце концов? В любом случае считай это моим подарком. А подарки делаются по желанию. Могу я, например, подарить незнакомой девушке ни с того ни с сего букет цветов? Могу, конечно. И в этом не будет ничего зазорного. Так что выше нос — и вперед.

«Салон красоты» находился в двух шагах от бутика, и Виталий пристроил Машу к мастеру — симпатичной ухоженной женщине лет тридцати, на их счастье, только освободившейся и имевшей свободное время (все работали по записи).

— Сделайте из этой замухрышки герцогиню! — помпезно заявил он, цитируя Бернарда Шоу. — Только, ради бога, не спрашивайте, что она предпочитает. Ее предпочтения читаются по вороньему гнезду на голове. А еще сделайте ей макияж.

Парикмахер кивнула:

— Превращать всех в герцогинь — наша задача.

Она повела Машу в моечную, потом посадила в кресло и быстро заработала ножницами. Пока волосы девушки оставались влажными (Виталий заметил, что они вьются сами, без всякой химии), трудно было судить о качестве прически. Но вот мастер взяла в руки фен и приступила к укладке. Угольные пряди выпрямились, приобрели блеск и ровно легли на плечи тяжелой копной. Кокетливая челка, наполовину прикрывающая смуглый лоб, очень шла Маше.

Закончив укладку, женщина достала косметичку и принялась работать с лицом девушки.

Полчаса — и перед изумленным Виталием предстал совсем другой человек. Немного раскосые глаза-сливы в обрамлении умело наложенных стрелок казались огромными, концы длинных ресниц загибались кверху, прекрасно подобранный матовый цвет помады делал губы пухлыми. Брови, ровно выщипанные, придавали лицу милое и удивленное выражение.

— Э, да ты красавица! — вырвалось у него. — Представь, я ничуть не жалею о потраченных деньгах. Как говорится, откат налицо.

Маша покраснела.

— Спасибо тебе, — она слегка прижалась к нему теплой грудью. — Знаешь, будет жалко, если окажется, что ты не мой брат. Я о таком брате даже мечтать не могла. — На глаза навернулись слезы, блеснули в уголках алмазинками, но Виталий строго оборвал ее:

— Только не реветь! Вся работа пойдет насмарку.

Выйдя из салона, он взглянул на часы. Можно было попытаться заехать в лабораторию и узнать, готовы ли анализы.

— Я предлагаю наведаться… — начал он, открывая перед ней дверь машины, но Маша перебила его:

— Знаю, в лабораторию. Я тоже хочу, чтобы мы туда поехали. Хочу и боюсь… Однако мама говорила, что не стоит, как страус, прятать голову в песок. Нужно знать правду, какой бы неприятной она ни была.

Виталий отметил про себя, что девушка держится молодцом.

— Поехали, — решил он, поворачивая ключ в замке зажигания. — Я тоже считаю так, как твоя мама.

Дорога не заняла много времени.

Выглаженная и выутюженная администратор регистратуры в белоснежном одеянии послала им сияющую улыбку и открыла компьютер.

— Знаете, — ее белые зубы сверкали, как монитор, — вам повезло. Наш специалист вчера оказался свободен и все сделал. — Ее белые ручки с кроваво-красными ногтями перебирали конверты. — Вот, возьмите. Желаю удачи.

— Спасибо. — Громов протянул конверт девушке, но она отшатнулась от него, как от раскаленной сковороды. Ее лицо побледнело, синеву губ не скрывала даже помада.

— Я прошу, я умоляю, — Маша сложила руки, — посмотри сначала ты. Я не могу, я не в силах. Это так тяжело.

Виталий, собравшись с духом, вскрыл конверт. То, что он увидел, повергло его в шок: Вадим Сергеевич оказался биологическим отцом Маши. 99,9 процента! Выходит, он заблуждался, когда не испытывал к ней ничего, кроме презрения! Выходит, она все же его двоюродная сестра. Маша прыгала возле него, словно молодая козочка:

— Ну, что ты мне скажешь?

— Только хорошее. — Молодой человек помахал листком: — Почти стопроцентное совпадение. Ты моя сестра.

— Это правда? — Ее губы по-прежнему дрожали. — Ты меня не разыгрываешь?

Он сунул конверт в ее ледяные ладошки:

— Надеюсь, читать ты умеешь? Прочти сама.

Маша вздохнула, взяла листок, прочитала и всхлипнула:

— Но этого не может быть! Все так неожиданно! Значит, я теперь не одна и у меня есть семья?

— И еще какая семья! — похвалился Виталий, обнимая ее за узкие плечи. — Сейчас я позвоню дяде, и мы отправимся прямо к нему.

— Но как же моя сестра? — тихо спросила Маша. — Как она меня воспримет?

— Светка — прекрасный человек, — успокоил ее Громов. — Она полюбит тебя, если, конечно, твое поведение не будет выходить за рамки приличий. Садись в машину, а я позвоню дяде.

Девушка покорно пошла к «Фольксвагену», а Виталий набрал номер Воронцова.

— Ну что, я тебя поздравляю, — начал он, не поздоровавшись. — Она твоя дочь и моя сестра.

Воронцов задышал часто, словно астматик.

— Я знал, я чувствовал! — еле проговорил он, глотая слова. — Марина не могла меня обмануть. Вези ее сюда.

— А ты поговори со Светой, — потребовал Громов. — Она у нас девушка с норовом, неизвестно, что выкинет.

Воронцов замялся. Виталий знал его нерешительность в таких вопросах и удивлялся, как дядя порой мог быть непреклонным и не жалеть конкурентов в вопросах бизнеса.

— Виталя, — замямлил он, — умоляю тебя, приезжай скорее, давай вместе побеседуем со Светкой. Ты же знаешь ее. Она способна из дома сбежать, бродяжничать, еще как-нибудь выразить свой протест. Ну, помоги, не оставляй меня одного. Знаю, что виноват перед обеими девочками, а мужества смотреть им в глаза не хватает. Трус я, жалкий трус.

— Приеду, — коротко сообщил Виталий. — Передай Гуле, чтобы накрывала на стол.

В голосе дяди послышались радостные нотки:

— Жду. Очень жду.

Громов поморщился, представляя лицо сестры, сунул телефон в карман и сел за руль.

Маша посмотрела на него с пониманием:

— Мой папаша так и не рассказал сестре обо мне. Я права?

Громов кивнул:

— Права, только никому от этого не легче.

— И он просил тебя ее умаслить. — Девушка хихикнула: — Так и быть, бедные люди, посижу в машине возле дома, пока не позовете.

Виталию показалось это разумным.

— Так и поступим, — решил он, и автомобиль сдвинулся с места и помчался к дому Воронцова.

Вадим Сергеевич ждал их на пороге.

Громов знал: дядя всегда делал так, когда нервничал. Светы рядом не было, но из ее комнаты сочился желтоватый свет. Сестра, как всегда, смотрела любимый сериал с охами и вздохами.