Станиславу было напрочь безразлично, что могли думать какие-нибудь прохожие, или проезжающие мимо водители — он-то знал, где находится. Он смотрел по сторонам все увереннее, явно что-то вспомнив. Потом он нагнулся в машину, достал телефон, и, опираясь на открытую дверь, стал звонить.

— Здравствуйте, Станислав Владимирович! Слушаю Вас! — ответил Петр еще быстрее, чем Белогоров успел его поприветствовать.

— Здравствуй, Петр. Дело есть. Важное. И срочное. Ты когда будешь в офисе? Хорошо. Приезжай и дождись меня, я буду минут через сорок.

Потом Станислав позвонил еще кому-то.

— Здравствуйте, это Белогоров. Андрей Алексеевич, мы можем на завтра перенести встречу? Спасибо. Во сколько договоримся? Да, замечательно, в это время буду у Вас в офисе. Спасибо. До свидания.

Вот насколько Белогоров выглядел растерянным, когда парковался и вылезал из машины — настолько решительно он сел за руль, завел машину и поехал. На Арбатской площади он лихо повернул направо, потом налево на Знаменку, выехал на Моховую, проехал, плетясь, Манежную, Театральную и Лубянскую площади, свернул на Маросейку — и по ней и Покровке с максимальной допустимой скоростью помчался к офису.

После беседы с Белогоровым Петр собрался и тем же вечером выехал из Москвы.

Станислав задумался. Он смотрел в окно и о чем-то очень напряженно размышлял. Наконец, он взял телефон, набрал номер, приложил трубку к уху и стал ждать ответа — от того абонента, которого он вызывал своим звонком. Но было видно, что даже вызывая того абонента, Станислав сомневается, стоит ли делать этот звонок — и сильно сомневается.

Наконец, в трубке раздался ответ.

— Здравствуйте, Алексей Павлович. Это Белогоров… да, Станислав Владимирович. Здравствуйте! Алексей Павлович, можно приехать к Вам, посоветоваться?

И тут случилось то, что перевернуло ситуацию подобно песочным часам. Все, что сделали Станислав и его коллеги до этого момента — рухнуло и напрочь обнулилось.

Официальные новостные агентства, а вслед за ними неофициальные интернет-каналы сообщили о смерти Романа Комина.

Ничуть не удивительно, что эта новость вызвала ажиотажный интерес у публики. При всем том, что Станислав не стремился к публичности ни в своей практике вообще, ни в этом деле в частности (будет справедливее даже сказать, что он стремился к НЕпубличности), обойти молчанием эти процессы было невозможно. Все-таки шел спор о наследстве создателя и главы крупной компании, и этот спор осложнился подозрением на насильственность его смерти, покушением на его бывшую жену и ее смертью. Молодые дамы бомонда (проще сказать — так называемые «светские львицы») уже рассматривали Романа как весьма перспективного жениха — наследство отца ведь он точно должен был получить. Поэтому они недовольно сетовали, что он такой нелюдимый и малообщительный (проще говоря — что с ним нигде нельзя встретиться, чтобы показаться ему и прилепиться к нему).

Поэтому иногда Станиславу приходилось давать интервью; он предпочитал либо отвечать на вопросы журналистов по телефону, либо получать от них вопросы по электронной почте и так же направлять ответы им.

Тексты ответов редактировала Вера.

Появляться в ток-шоу на телевидении Станислав отказывался категорически, и младшим коллегам запретил. Особенно этому огорчилась Виктория, потому что втайне она хотела бы появиться и выступить у Андрея Галахова в «Пусть не молчат!», куда ее уже несколько раз приглашали — но она разумеется, отказалась.

Однако теперь был особый случай — Станислав понимал, что по поводу неожиданной смерти этого доверителя он просто обязан дать комментарии всем журналистам, которые только смогут дозвониться до него.

Особый интерес вызывало назначенное на послезавтра заседание по делу Комина. Станислава спрашивали, как он поступит, являясь представителем Романа. Белогоров мог бы нагнетать туману, говоря «Будет заседание — все узнаете» — но подобный стиль интриганский был ему просто противен. Поэтому он говорил, что дело в ближайшем заседании будет вероятнее всего прекращено, если только не появится кто-то из родственников младшего Комина.

Когда звонили адвокаты другой стороны, он распорядился секретарю переключать их на Петра Игоревича, а тот четким военным слогом говорил им, что решение будет принимать Станислав Владимирович. Круг красиво замыкался.

Вопреки своему обыкновению Станислав даже предложил Вере организовать интервью с ним, причем сразу журналистам и «Коммерсанта», и «Ведомостей», и «Известий», и агентства «РБК» (поскольку дело касалось будущего крупной корпорации), и даже дал согласие выступить на ближайшем организуемом «Коммерсантом» круглом столе по проблемам наследственного права (что обрадовало организаторов даже еще более, чем удивило).

Но вот что не просто удивило, а шокировало — это его неожиданное разрешение Петру и Виктории принять участие в ток-шоу. Петр и Виктория бросили жребий, ей выпал Второй канал, ему — Первый. И Первый, и Второй каналы очень обрадовались такой возможности пообсуждать неожиданную смерть Романа Комина, быстро перестроили свои планы и назвали темами ближайших популярных ток-шоу «Смерть на взлете» и «Не судитесь — да не умерши будете».

Рейтинги обоих шоу оказались одинаковы благодаря деловитому занудствованию Петра на Первом и яркости профессионализма Виктории на Втором.

В день судебного заседания Станислав вместе с Петром и Викторией приехали в суд заранее. Если бы они хотели, чтобы дело получило освещение в прессе, им даже не пришлось бы ничего для этого делать — журналисты уже столпились около входа в здание суда. Увидев адвоката Белогорова и его коллег, журналисты окружили их, но буквально через 2 минуты они стали расходиться с разочарованными выражениями лиц — потому что за эти 2 минуты адвокат Белогоров, отвечая на их вопросы, спокойно и размеренно повторил то, что говорил им в течение предыдущих дней. И ни словом больше.

Видно было, что журналисты ворчат, не переставая удивляться, что же это за адвокат, который отказывается от возможности покрасоваться перед телекамерами.

Станислав, Виктория и Петр прошли рамку на входе в суд, записались у пристава и поднялись на второй этаж. Адвокаты ответчиков уже были там, все с формальной вежливостью поприветствовали друг друга.

Эта вежливость не могла скрыть их ликование, ведь смерть Романа Комина, не оставившего наследников ни по закону, ни, судя по всему, по завещанию, должна была рано или поздно привести к прекращению данного судебного процесса, с проигрышем которого они уже, видимо, смирились. И вот тут — такая удача: смерть истца. И никто ни в чем не мог подозревать их доверителей: раз уж адвокат Белогоров, поверенный Романа, твердо заявил об отсутствии признаков насильственной смерти своего доверителя — значит, так оно и есть. Дело будет закрыто. Поэтому они с явным сочувствием смотрели на Станислава, ведь он так рьяно вел этот процесс —