который теперь неудержимо приближался к неожиданно-бледному бесславному для адвоката умершего истца завершению.

А на Станислава невозможно было смотреть без сожаления — он не мог скрыть своего огорчения тем, что вся так удачно выстроенная им система переговоров и судебных процессов растворилась, как сладкая вата во рту.

Адвокат Белогоров был настолько расстроен всем происходящим, что приехал в суд в черных очках. Некоторые журналисты поспешили прокомментировать это предположением о том, что Белогоров накануне крепко поминал свои провалившиеся планы.

С опозданием всего лишь на 7 минут секретарь объявила, что стороны по делу приглашаются в зал.

Черные очки Станислав снял только перед входом в зал судебного заседания. Лицо у него было сильно уставшее, он выглядел явно невыспавшимся. Петр Михайлов и Виктория Матвеева выглядели получше, немного пободрее, но тоже — уставшими.

Вид всей их группы вызывал искреннее сочувствие у нейтральных наблюдателей, и плохо скрываемое злорадствование — у заинтересованных лиц.

Когда они зашли в зал, Станислав увидел, что судья уже сидит на судейском месте — и все явно выжидательно смотрят на него. При всем том, что его действия в этом заседании были ожидаемо-очевидны, вот тут он решил не торопить события, поэтому вместе со своими коллегами расположился за столом, разложил бумаги (по привычке перевернув их тыльной стороной вверх), повернулся в сторону судьи — и точно так же стал молча смотреть на него.

Через 4 секунды такой сцены судья, поняв, что Станислав не хочет ничего нарушать в процессуальных правилах, объявил заседание открытым.

— Слушается дело по иску Комина Романа Геннадьевича к Маргарите Борисовне Лировой о недействительности завещания. Истец…

Тут судья не выдержал и, посмотрев на Станислава, проложил свою речь не в полном соответствии с Гражданским процессуальным кодексом:

— … отсутствует. Представитель истца, — вновь взгляд в сторону Станислава, — адвокат Белогоров.

Станислав при этом привстал и слегка поклонился в сторону судейского стола. В руках он держал мобильный телефон; видно было, что он заметно нервничал из-за этого процессуального действия и той роли, которую он вынужден выполнять. Со стороны казалось, что он что-то пишет в телефоне, или даже играет в нем — от волнения. Судья хотел сделать ему замечание, но решил в таком положении, с учетом неожиданного поворота дела его доверителя, не проявлять к нему строгость, и сделал вид, что не замечает эти игры.

— Ответчица? Представители ответчицы?

— Представители ответчицы явились, — сказав, привставая, адвокат Долгорукиев. Он просто сиял от удовольствия, участвуя в этом заседании, и уже не мог скрывать своего ликования по поводу неожиданной победы в этом процессе.

Маргарита не явилась. Она звонила накануне Станиславу в надежде, что это какая-то шутка, или хитрость, и что Рома жив. Не получив ожидаемого ею опровержения того, что Роман умер, она разрыдалась. Как бы то ни было, они с Романом были родственниками, и в общении лично между ними сложностей не было. Трудно сказать, как сложилось бы их общение, если бы Рита стала мачехой Ромы, но — это не случилось.

А теперь и Рома умер.

Станислав сказал Рите не приезжать в заседание.

— Хорошо. У сторон будут ходатайства до начала судебного разбирательства?

Судья пристально взглянул на Станислава, и все в зале (кроме Петра и Виктории, спокойно и ровно смотревших прямо перед собой), не скрываясь, повернули взоры в сторону Станислава. Тут уж он не имел ни моральной, ни процессуальной возможности промолчать.

— Ходатайства, препятствующие рассмотрению дела, имеются? — спросил судья, явно напирая на слово «препятствующие».

Станислав помедлил, держа обеими руками мобильный телефон и всматриваясь в монитор, что-то прочитал в нем, потом вдруг решительно отложил телефон, встал и начал говорить:

— Уважаемый суд, ходатайствую о приостановлении производства по делу.

Парусекундное, но зато всеобщее замешательство стало ответом зала на это ходатайство. Адвокаты ответчицы забеспокоились: они ведь знали, что Белогоров никогда не отступает, поэтому понимали, что пока определение о прекращении производства по делу не вынесено и не вступило в законную силу, расслабляться не стоит — а ведь они уже радостно расслабились.

Судья преодолел шоковое состояние первым, но все же с нескрываемым удивлением спросил:

— Вы ходатайствуете о приостановлении?

— Да, уважаемый суд, о приостановлении.

— Не о прекращении?

— Нет, уважаемый суд, не о прекращении.

— Но почему? Ведь общеизвестно, что у Вашего доверителя нет наследников? — судья был так удивленно-взволнован, что материалы прессы стал толковать как общеизвестный факт.

— Уважаемый суд, у Романа Геннадьевича нет родителей, он не женат, и у него нет детей. Это так. Но у него могут быть боковые, более далекие родственники. И он мог оставить завещание. Поэтому я не могу утверждать отсутствие универсального правопреемства после смерти Романа Геннадьевича.

Адвокаты другой стороны так нервничали, что от напряжения стали раздражаться. Тут такая взвинченная ситуация — а Белогоров умничает и изводит их обозначением терминов из юридической теории.

Судья уточнил:

— Вы что-то знаете о его родственниках?

— Да, о родственниках — знаю. Ответчица по настоящему делу, Маргарита Борисовна Лирова, к примеру, его троюродная сестра — но его наследником не является, так как с позиции Гражданского кодекса России это родство не является основанием для призвания родственника к наследованию по закону.

Станислав должен был признаться хотя бы самому себе, что злорадственное самодовольство, распиравшее адвокатов ответчицы, когда они холодно и высокомерно приветствовали его сегодня перед залом суда — его задело. Поэтому он не мог отказать себе в удовольствии немного потроллить их.

Но они и без его троллинга были одновременно и в раздражении, и в смятении и растерянности; некоторые из них побледнели; и все они подавленно молчали.

Это одинаково касалось всех адвокатов ответчицы.

Судья продолжил разбираться в неожиданном казусе:

— Но Вы можете назвать этих возможных наследников?

— Нет, уважаемый суд, не могу их назвать, так как не могу знать их. Но предполагаю, что они могут быть.

— Но мне нужны основания для приостановления. Кто-то должен заявить о процессуальном правопреемстве. Есть у Вас полномочие от правопреемника? — подозрительно, но одновременно с надеждой спросил судья Белогорова.

— Нет, уважаемый суд, таких полномочий у меня нет.

— Тогда суд, совещаясь на месте, вынужден отклонить Ваше ходатайство как, к сожалению, необоснованное.

Наступила пауза. Все переводили дыхание. Адвокаты ответчицы, несмотря на отклонение неожиданного ходатайства представителя умершего истца, даже не приободрились — настолько они были подавлены.

Станислав как-то встрепенулся и продолжил:

— Уважаемый суд, тогда я ходатайствую об отложении судебного разбирательства.

— На каком основании?

— Уважаемый суд, строго говоря, у меня отсутствует свидетельство о смерти моего доверителя. Поэтому — строго говоря — я не имею документов, чтобы объяснить отсутствие Романа Геннадьевича на