Она захохотала, закружилась в колдовском огне, впитывая его всем телом. В голове шумело, мысли исчезали. Ей хотелось взлететь над землей, отдавая этот новообретенный свет всем и каждому. Вдруг она увидела вдалеке, за пределами живительного пламени, в безрадостной серой мгле лицо Оксанки, серьезное, встревоженное. Ксюша! Не грусти! Сейчас я поделюсь с тобой своей радостью, отдам частичку этого восхитительного животворного огня, чтобы ты никогда не грустила!

Милада протянула руку и послала подруге поток света. Но перед лицом возникла словно бы стайка назойливой лесной мошкары. Милада отмахнулась от нее переливающейся огнем, оставляющей в воздухе светящийся след ладонью, нашла взглядом лицо подруги в полутьме и попробовала снова. На этот раз получилось. Рядом раздался какой-то шум, и внезапно опора резко ушла у нее из-под ног. Милада неловко взмахнула руками и упала, со всего размаха ударившись головой обо что-то очень твердое.

Последним, что она слышала, был дикий крик Оксанки. Что я такого наделала, подумала она, проваливаясь в темноту.

* * *

Екатеринбург.

Ольга Арамисина носилась по квартире. Ее ничего не подгоняло. Просто она обладала взрывной натурой. Она всегда передвигалась быстро и порывисто, так же, как думала. Попутно успевая сделать кучу вещей, чувствуя себя многорукой индийской богиней. Собирала разбросанные вещи, раскладывая их по местам. Проходя мимо книги, открыла ее, стоя прочитала пару страниц. Отложила книгу на подоконник и посмотрела в окно. На широкий оживленный проспект с одной стороны и на тихий двор с детской площадкой – с другой. Она любила смотреть на улицу. Любила этот контраст. Оживление, бурную деятельность, соседствующую с тихим и спокойным существованием. Это являлось лучшей иллюстрацией ее противоречивой души и жизни.

Попутно со всем этим, она успевала готовить. Вот и сейчас в духовке запекалось ее традиционное блюдо – домашние тефтели. В данном случае это были «особо сочные», ее любимые. Фарш почти пополам с мелко натертой морковкой, туда еще чеснок и приправу. Все аккуратно выложено в форму и залито томатным соусом. Мммм, пальчики оближешь! Ольга открыла духовку и проверила состояние блюда. Еще немного. Она остановилась ненадолго, опершись на край стола. Посмотрела на окно духовки, откуда тянуло непередаваемым ароматом. Потом, поколебавшись – на Илью, склонившегося к ноутбуку в зале, объединенном с кухней. Ее в очередной раз кольнула досада. Вот кто уж точно не оценит аппетитности блюда. Просто закидает в рот, и всё. Не посмакует, не прочувствует все то старание, которое она приложила в процессе. Не обнимет, не прижмется тесно, не прошепчет игриво на ухо, что она, конечно, чудесная повариха, но и у него для нее приготовлено особенное блюдо, отличный десерт. Не ощутит то неуловимое, чем она придавала своим блюдам несравненный вкус – душу.

А ее душа была трепетной и чувственной, и настоящий мужчина увидел бы это с первого раза, и продолжал бы видеть. По ее глазам, по стихам, которые она писала, немного стесняясь их взрывной страсти, кричавшей из каждой строки, по ее ненасытности в постели. Но муж уже давно потерял способность все это замечать. И почти одновременно утратил самое важное – все это ценить. Сейчас его взгляд, устремленный в пространство, лишь вскользь пробегал по ее невысокой ладной фигуре, мелькавшей перед его равнодушными глазами.

Ольга тихонько вздохнула, опустила взгляд в пол. Ну что ж. Не у всех сбывается. У нее не сбылось. Ее красавчик-принц быстро превратился в безразличного и бесчувственного красавчика-мужа. Все ее попытки что-либо изменить оказались тщетны.

Они с Ильей были абсолютно разными. Во всем. После долгих лет вместе Ольга пришла к одному выводу: не правы те, кто говорит о том, что противоположности притягиваются. Она недавно говорила с подругой, самопальным психологом, которая доказывала, что мол, противоположности – как паззл, собираются в цельную картинку. Ольга тогда, помнится, подумала: и что? Вот, собрались блин, комплектом, в картинку замершую. А дальше? Она стоит, не движется. Подруга добавляла: похожие люди друг другу быстро наскучат. Как? Если у них множество пересечений по жизни, да и вообще полностью одинаковых – нет, и все равно ты будешь жить с человеком, который другой, но при этом с тобой на одной волне.

А притянуться противоположности могут, да. Могут быть даже страсти-мордасти у обоих по такому случаю. Но все равно оно потом вылезет огромным серым боком, это различие.

А если похожий… То даже если он и не вдохновил на дикие чувства в начале отношений, то с ним – с течением времени – все более хочется жить. А в случае с «другим» – то даже если пик чувств был на период знакомства, то неизменно все идет по накатанной вниз.

В ее семье так и вышло. В конечном итоге, она тащила эти отношения одна, брала на себя роль вечно отдающего, сглаживающего, вдохновляющего, за редкими исключениями со стороны мужа, которыми время от времени «подпитывалась».

Но вот постоянной отдачи и перетока энергии друг в друга, соревнования – кто больше отдаст – такого не было. А если что-то менять и начинать новые отношения – то только так. Но в обозримом будущем ничего другого не намечалось. И Ольга приняла решение. Она сохранит семью. С человеком, который стал к ней почти равнодушен. С человеком, к которому стала равнодушна она. Соседские отношения ее, конечно, не устраивали, но это лучше, чем быть одной. Она, конечно, душой стремилась к независимости, потому что верила, что настоящая любовь, что отношения с чувством, с взрывом, с бурей эмоций – есть! Надо только подождать.

Но сын… Сын был привязан к отцу, чей авторитет в его глазах она старательно поднимала уже столько лет…

Ольга снова вздохнула и повернулась к духовке, закинув кухонное полотенце на плечо. Присев перед дверцей, она осторожно открыла ее, чтобы убедиться в готовности тефтелей.

Голубые язычки газового пламени вспыхнули желтым, и что-то полупрозрачное, пышущее жаром, бросилось ей в лицо.

Она не отшатнулась и не упала. Только вздрогнула.

Внезапно все вокруг стало мутным. Словно зрение разом ухудшилось. Ольга подняла руки и избавилась от чего-то постороннего, что ей мешало, закрывало обзор. Но теперь все вокруг стало таким контрастным, что яркость цветов поначалу не позволила ничего разглядеть. Но все прошло почти мгновенно. И сразу запахло пищей. Ольга почувствовала страшный голод. Она принюхалась. Аромат пищи шел из комнаты. Ольга повернула голову и посмотрела на мужа. Он пах едой. Он. Тот, кто обделял ее вниманием, кто не видел в ней женщину, кто мешал ей быть свободной. Кто был обузой. Обузой… И теперь – пищей.

Она сняла с плеча полотенце и намотала его на кулак. Наросты, появившиеся на пальцах, разорвав нежную кожу, могли повредить Илью, лишить витальности раньше времени. А она хотела насладиться им еще разок по полной. Пусть исполнит супружеский долг по-другому.

Она подошла почти вплотную, потому что он, как всегда, не замечал ее.

Когда ее босые ноги попали в его поле зрения, Илья раздраженно сморщился.

– Слушай, ну я ведь…