— Дарина, где мы?

— Мы в лесу около Сервуги. Сейчас ночь. Ты долго болела…

— Не надо, Дарина, я всё помню.

Полуночница перевернулась на бок и поджала ноги. Тяжело опираясь на руки, попыталась встать.

— Беляна, я помогу, — Дарина подскочила к сестре и аккуратно придержала за талию.

— Спасибо, — пробормотала полуночница. — Где серп мой?

— Пока тебе ещё рано…

— Где серп?! Сейчас моё время, отдай! — приказала Беляна.

— Хорошо, — полуденница начертила в воздухе затейливый знак и сжала кулачок. Между пальцами проявилась потёртая рукоятка с приделанным сверху светящимся полумесяцем.

Беляна выхватила серп у сестры, взмахнула и растаяла. Дарина осталась одна.

***

Анатолий ночевал у Гаяны. Девушка постелила ему на полу в кухне, а сама ушла в спальню, но заснуть не смогла. Когда уже все овцы были сосчитаны, а бока помяты от бесконечного переворачивания, взгляд Гаяны упал на картину Жар-Птицы. Показалось, что нарисованные перья чуть светятся в темноте. Присмотревшись, девушка решила, что это от недосыпания. А может глаза устали от постоянного напряжения — давно она в таком темпе не рисовала.

Гаяне отвернулась к стене. Но нет же, реально что-то светится. В комнате явно посветлело.

— Здравствуй, Гаяна, — прозвучало перезвоном колокольчиков.

Девушка вскочила и воинственно выставила перед собой одеяло.

— Я тебе вреда не причиню, — Беляна подняла руки ладонями вверх, показывая мирные намерения.

— Беляна? Как ты вошла?

— Я же дух. Забыла?

— Что ты хочешь? — сейчас Гаяна порадовалась, что поддалась на уговоры Анатолия и позволила ему остаться. Его предчувствие опасности оказалось пророческим.

Видно, на мысли Гаяны отразились на её лице, потому что Беляна неожиданно фыркнула и рассмеялась.

— Поблагодарить тебя пришла. Ты за меня Рарога просила, желание своё отдала.

Беляна уселась на воздух, скрестила ноги по-турецки и продолжила:

— Не представляешь, как муторно, как плохо мне там было. Застряла я между Навью и Правью и ни туда ни сюда. Как муха в паутине висела, выбраться не могла. И самое худшее, знаешь что? Что умереть не могла, так бы вечность мне там и мучаться, до скончания веков.

— Я рада, что так получилось, — залепетала Гаяна, но гостья прервала её.

— Хотела я спросить, что в награду желаешь. Но сама вижу. Пусть же свершится. Сила твоя зримой станет, и суть проявится в силе своей. Да будет так.

Образ Беляны побледнел и разлетелся дымными кольцами.

— А что за награда? — спросила Гаяна, но отвечать было уже некому. Девушка пожала плечами и легла спать, решив не будить Анатолия из-за зыбкого подозрения. Но подозрение осталось — рациональная сторона сознания трепетала в ужасе, что её прокляли. А вторая сторона, спокойная и радостная, убеждала, что ничего плохого ей Беляна не сделает. Неожиданно, позитивная сторона победила, или это долгожданный сон, наконец, явился и предъявил законные права на ночное время.

А пока Гаяна спала, творилось странное. За спиной девушки возникли призрачные крылья трепещущего огня, точь-в-точь такие, как на рисунке Жар-Птицы. Гаяна лежала на боку, поэтому одно крыло торчало вверх, а другое почти полностью погружалось в кровать. Несколько часов крылья росли, наливались сочным цветом, постепенно приобретали чёткость. А к утру они исчезли без следа, но лицо Гаяны разгладилось, и на нём появилась безмятежная счастливая улыбка. С такой улыбкой девушку застал Анатолий, принёсший кофе в постель.

***

Хриса с Нежинкой давно ушли, а Настя всё места себе не находила — металась, быстро вышагивала по кругу.

— Тоннель протопчешь, — прокомментировал наблюдавший за ней Славка.

— Зато до нефти докопаемся, — огрызнулась бывшая русалка.

Славка вскочил с кровати одним движением и преградил путь:

— Настя?

— Не знаю, что со мной. На сердце тяжело. Крутит внутри, остановиться не могу.

— Настя, — горячие ладони легли ей на плечи, — ты из-за кикимор переживаешь? Научатся они. Хриса очень способная, даже я вижу, как она потоки вытягивает.

— Нет, наверное, не из-за них.

Хриса, действительно, творила чудеса, такие и Марусе были не под силу. Зелёная Жемчужина с легкостью перемещала предметы в пространстве. Настя знала, что и людей перенести сможет, но боялась экспериментировать. Славка шутил, что на нём нестрашно попробовать, он и умирал уже и на жемчужной силе прокатился аж от границ с Навью. Но Настя наотрез отказалась. И так она Славке жизнь подпортила, встретилась не в добрый час. А он хороший, ни словом не упрекнул, не напомнил. Кофе ей варил, вкусности готовил. Кикиморы наперебой убеждали парня, что вкус еды им не важен, да и есть особо не надо — Жемчужина ведь питает. Но Славка упорствовал, объяснял, что вкус не главное. А главное — эстетическое наслаждение от блюда и от кулинарии в целом. Его девизом было — «Не умеешь наслаждаться едой — значит не умеешь наслаждаться жизнью!»

Вот и сейчас Славка нахмурился, а потом решительно подтолкнул Настю к кухне.

— Пойдём, чай свежий заварю. От крепкой заварки сразу голова прояснится.

Настя не стала спорить. Процесс поглощения еды обладал неоспоримым преимуществом — монотонные действия способствовали размышлениям.

Чай был с чабрецом. Славка засунул сухие стебли прямо в заварочный чайник и залил горячей водой. Сладковатый аромат окутал заботой и теплом. В углу мерно гудел новенький холодильник, приобретённый Славкой по случаю переезда к Насте. В том же магазине были куплены нежные шторы в бледно-жёлтую полоску, украсившие кухонное окно и какие-то чудные засушенные цветы. «Физалис», — вспомнилось название необычных растений, — «символ любви».

Настя отпила глоток чая и задумалась о любви: «Как там Николай? И Лиза?» В груди кольнуло, отозвалось короткой болью. Так вот что тревожило её.

— Мне надо у Жемчужины кое-что спросить, — Настя отставила кружку. Ты можешь пока здесь посидеть?

Славка согласно кивнул и продолжил чаёвничать, как ни в чём не бывало. Перелил чай в пиалу и пододвинул поближе блюдо с ватрушками.

«Не заметил или сделал вид, что не заметил», — Настя постаралась идти медленно, спокойно переставляя ноги. Глубокий вдох и выдох. Нельзя показывать своего волнения.

Трясущимися руками она подняла Жемчужину и положила в центр кровати, сама