Это наблюдение, якобы обидное для рабочих, вызваловозмущение даже среди просоветски настроенных людей. Один такой автор«Советской России» сам 30 лет проработал на заводе, вырвался оттуда благодаряЕльцину и обратно не желает. Он так объясняет позицию рабочих: “Реакциясовременных рабочих на останавливающиеся заводы – это протест против политикивоенного коммунизма, которая проводилась во времена застоя”. То есть, рабочиеякобы рады разрухе, ибо освобождены от “новой формы рабского труда”, каковойбыл уклад советского хозяйства. Капитализм, даже дикий, автор ценит намноговыше: “Частник – пиявка, гад, сволочь, платит мало, но оплачивает по труду,хотя и по своим принципам”.

Не будем придираться к нелепости: можно платить или потруду, или “по своим принципам” – и то и другое вместе никак не возможно.Частник платит именно не по труду, иначе он не был бы пиявкой. Но это авторписьма ему прощает за старую, изобретенную пятьсот лет назад этими пиявкамиприманку: разделять людей по доходам, создавать из общества “воронку”, гдекаждый тянется наверх, в узенький носик. И, как считает мой оппонент, советскиерабочие, ставшие “челноками”, выиграли: “Основная масса рабочих и техническойинтеллигенции подались в челноки. Конечно, это несчастные люди, не уверенные взавтрашнем дне, всего боящиеся и бесправные, но… Но у них выполняется принцип“как потопаешь, так и полопаешь”, т.е. оплата по качеству и интенсивностизатраченного труда”.

Важно, что эта потребность – “потопать и полопать” –духовная и жгучая. И это именно всплеск коллективного бессознательного,разумным это никак не назовешь – какой разумный человек станет радоватьсяразрухе, при которой уничтожаются рабочие места для целых поколений! Вместоулучшения своего в чем-то неудобного дома – сжечь его посреди зимы! Отомстилисоветскому строю! Но проблема в том, что духовная потребность становитсяматериальной: известно, что в своих желаниях и потребностях человек не являетсяразумным и далеко уступает в этом животным. Маркс хорошо сказал: животное хочеттого, в чем нуждается, а человек нуждается в том, чего хочет.

Решив не улучшать, а сломать советский строй, который былцивилизацией, недовольные рабочие и ИТР вовсе не стали буржуа и пролетариями,не разделились на классы. Они именно деклассировались и выпали из цивилизации.Радоваться остановленным заводам – это и быть гунном. “Полопаешь так, какпотопаешь” – это и есть мышление гунна. Что такое “труд” челнока? Это – набегиза добычей, рысканье по джунглям, хоть и каменным, поиск кореньев и падали.

Социально-инженерный проект по искусственному формированиюцелой общественной группы «челноков» – одно из крупномасштабных преступлений ХХвека. Произведено искусственное снижение социального положения, квалификации,самоуважения огромных масс людей, которые еще вчера были необходимыми ипродуктивными членами общества. То, чем занимаются у нас эти торговцы, бывшиерабочие и инженеры, на Западе оставлено, как скрытая благотворительность, длямаргиналов – спившихся безработных, наркоманов, подростков-цыган. Когда в РФполитические задачи будут решены, торговый капитал, обладающий транспортом,электронными системами информации и расчетов, оборудованием и помещениямискладов и магазинов, разорит и ликвидирует всех этих челноков и ларечников втечение месяца. Как бы они ни “топали”, их издержки на единицу товара в сотнираз превышают издержки нормальной торговли, не надо строить иллюзий. Но покачто задача антисоветских реформаторов – содрать с России наросшее на нее затысячелетие “мясо” цивилизации и разбудить гунна, который разрушит все еебелокаменные дворцы и заводы.

Прискорбно, но быстрее всего дичает как раз интеллигенция,которую вскормили как духовного наставника рабочих. Зашел я как-то (в 1995 г.)к друзьям в МГУ и чуть не заболел от горя. МГУ у меня, да и у многих из моегопоколения вызывает особое чувство. Строили его новое здание после войны –богато и роскошно. Открыли в 1953 г., студенты и аспиранты ходили в сатиновыхшароварах, но вокруг был мрамор и зеркала, дубовая мебель. Пылинки сдували.

И вот, пришел я недавно на дорогую мне кафедру органическойхимии и зашел в туалет. Дикое зрелище. Вороха грязной бумаги, воду давно никтоне спускает, вокруг унитазов, прямо на полу, окаменевшее дерьмо. Я – к своемудругу, профессору-демократу: вы что, не можете организоваться, хоть по очерединемного прибирать, если уборщиц уволили? А он мне: «Ты свои советские замашкиоставь!».

Помню, когда я там был студентом, какой-то энтузиаст изкомитета ВЛКСМ (возможно, Юрий Афанасьев) решил заставить нас шагнуть ккоммунизму, и в МГУ уволили всех уборщиц. Сами студенты должны были все делать,отдавать один день в месяц. Все мы были злы, как черти – день был большойпотерей. Но ведь убирали мы туалеты, мыли и драили. Такого, как в«постсоветское» время, никто и представить себе не мог бы. Это – мелочь, но вней отражение главного.

А главный результат «реформы», который и предопределяет всеостальные – явный уже распад души в значительной части народа. Это именнораспад, а не превращение в душу «цивилизованного человека». Вот я думаю, чтоодна из главных предпосылок для краха советского строя как раз заключалась всоединении инстинкта зверя в «сильных» (социал-дарвинизм, сделавший ненавистнымсоветское уравнительство) с инстинктом «гунна» у тех, кто не рассчитывал пробитьсяв «сильные». Эти дремавшие или подавленные в советское время инстинкты былиразбужены перестройкой.

Социал-дарвинизм узаконил саму идею разделения на сильных ислабых – при том, что слабым оставлялось право только на благотворительностьсильных. Ведь когда сегодня какой-нибудь демократ говорит, что «все должныиметь доступ к хорошей пище», он мысленно добавляет: «а уж если по какой-топричине на всех хорошей пищи не будет хватать, то ее должно получить сильноеменьшинство, а за умирающих слабых мы помолимся». Так оно и есть сегодня, иэтот порядок «сильных» устраивает. Только не молятся за слабых, проклятые.

Проблема не в «сильных» а как раз в «слабых». Нынешнийпорядок потому установился и устойчив, что и «слабые» его приняли, хотя знают,что к пирогу они не прорвутся. Они получают вознаграждение «гунна» – жизньохотника и собирателя кореньев, уход от школы и фабрики. И тяга эта оказаласьнастолько сильна, что пересиливает инстинкт самосохранения и продолжения рода.

Предпосылкой к этому было, на мой взгляд, резкое изменениесоветского общества без соответствующего изменения и базиса, и надстройки. Сосменой поколений мы совершенно неожиданно стали обществом сытых (точнее,обществом людей, уже не имеющих сигналов голода в своей телесной памяти). А доэтого мы были обществом, где на нервную систему каждого действовали этисигналы. Выходит, это два совершенно разных типа обществ, и они должны бытьустроены существенно по-разному. Никакие рассказы стариков о голоде не заменяютэтих сигналов (в массе, а не в отдельных людях). На Кубе это видно еще резче,чем было у нас – потому что там еще сосуществуют эти два разных контингенталюдей, и между ними виден глубокий разрыв.