— И как ты справилась?

— Медитация. — Я пожала плечами. — Ведьмы, которые отрекаются от магии, принимают сан Отреченных, живут с браслетами годами. После того, как вы воспользовались нейрином, мы с сестрами нашли информацию о том, как бороться с его воздействием.

— И как?

— Энергию нужно выплескивать. Я для этого вязала оберег. Рукоделие не моя стезя, пришлось стараться. А уже на второй попытке попыталась вплетать в нити свою энергию.

— Почему ты не можешь пополнять свой резерв?

— Я могу пополнять свой резерв напрямую. Но только энергией. Во мне что-то сломалось… Не могу использовать ее для заклятий и заклинаний — не получается преобразовать в магию, только для артефактов и зелий магия не требуется.

— Требуется энергия?

— Да. Для простеньких проклятий тоже, кстати.

— Зуд Главного Дознавателя?

— Угу. — Я улыбнулась. — Кратковременная привязка к напульснику, мгновенная смена базиса и стазис на пятнадцать минут.

— И долго он еще будет страдать?

— Долго. — Я еще раз улыбнулась. — Не нужно было надо мной смеяться. Глупо злорадствовать, когда еще ничего не решено.

— Согласен. — Герцог Смерть, судя по голосу, улыбнулся в ответ. — Надеюсь, ты не проклянешь меня за влюбленность?

— Нет, только за то, что ты врываешься в ванную, когда я не одета, и мешаешь наслаждаться долгожданным отдыхом.

— Врываться в ванную, когда девушка одета совершенно не имеет смысла. А вообще я зашел сказать, что Вира и Веда в доме Ассен, учатся рассчитывать вероятности. Твоя вредная рыжая сестра попросила передать, чтобы ты не спешила с местью тому, кого считаешь предателем.

Я кивнула. Кеннет. Больше некому. И месть… да, я бы мстила. Отняла бы то, что дороже всего. Силу? Клан? Друзей? Не знаю, я бы нашла способ преподать урок. Но не убила бы, нет. Он ведь ошибся. За ошибкой следует последствие, урок, а не смерть. Вернее смерть тоже может стать последствием, но он ведь не собирался меня убить, значит и урок должен быть менее… Разрушительным. И Веда просила не спешить, потому буду придерживаться нейтралитета. Поэтому. А не потому что не хочется верить в предательство. Хотя не хочется верить, да, стоит признать. Он же клялся. А клятвы сложно нарушать. Не невозможно, нет, я-то знаю, что невозможное всего лишь навсего требует больше усилий и платы — порой очень щедрой платы — временем, силами или собственным рассудком, но сложно, потому что слова тоже имеют силу, а уж с магией..

Дамиан коснулся губами моего лба, бесшумно поднялся и вышел из ванной, тихо прикрыв за собой дверь.

В ванной я лежала, пока вода не остыла. А потом подогрела и уже нормально помылась, с наслаждением растирая кожу мочалкой докрасна, намыливая волосы до пушистой белой шапки пены, а потом смывая с себя все горячей водой, потому что холод, внутренний, спрятанный очень глубоко, никуда не уходил, ныл, раздражал, как заноза в пальце — не больно вроде, но бесит, и, если вовремя не вытащить, начнется заражение. А заражение — это уже опасно.

После ванной хотелось лечь спать, но я не могла. Вместо этого наскоро высушила волосы, завязала в пучок, надела платье, которое для меня раздобыла служанка, и, открыв окно, вылетела из особняка верхом на метле, на лету накидывая на себя чары невидимости. Холод внутри недовольно заворочался, и я поняла, что делаю все правильно. Тянула из метелки магию, быстро восстанавливая резерв, летела над домами, что стояли по одной линии, будто братья-близнецы, хотя на самом деле совершенно разные. Тут недалеко был дом Ядвиги, уже почти отстроенный заново, белый, трехэтажный, сейчас совершенно пустой.

Я улыбнулась своей удаче, подлетела почти вплотную, легко расплетая защитные заклятия Верховной и мысленно прикидывая, смогла бы я победить ее в открытом бою или нет. Возможно, стоит просто вызвать ее на поединок, оспорить право сильнейшей, забрать ее Ковен и присоединить к моему? Сто лет никто не видел Ядвигу в бою, не знаю, насколько она сильная. Говорили, что она настолько могущественная, что способна расправиться с сотней сильных магов за пару секунд, одним взглядом. Может, и могла бы. Но если так, то мы бы не подчинялись королю и его магам. Зачем? Она бы захватила власть, села на трон и правила бы по нашим, ведьминским правилам. Если не правит, значит, слухи врут. Насколько они лживы? Нет, лезть в открытое противостояние сейчас глупо. Я вполне могу оказаться слабее. А на кону слишком много.

Дом я не разрушала, нет, просто хотела устроить иллюзию, будто он взорвался. Но не стала. Зависла над садом, всматриваясь в сеть защиты и пытаясь понять, зачем защищать сад лучше чем дом. Нет, дом тоже был защищен неплохо. Неплохо, но не более того. А сад… Сад представлял собой нечто вроде сейфа. Почему я не заметила этого в прошлый раз? Может, была слишком пьяна? Впрочем, я совершенно точно была слишком пьяна.

Щеки привычно загорелись румянцем при воспоминании о моем феерическом появлении в комнате Нэта.

Тряхнула головой и повернулась к дому. Взмах рукой, плавное движение влево, будто рисую волну, короткое: "Анахесе" на выдохе — и весь запас энергии в проклятие.

Развернула метлу и полетела обратно, нащупывая холод. Исчез. Слава Лилит, исчез!

А сад… В сад я обязательно загляну, но не сейчас, а когда будет кому прикрыть спину.

С обещанием скорого визита в дом Верховной я долетела до особняка Шиассен, переоделась в какую-то рубашку и легла спать.

Ночью, кажется, кто-то заходил, гладил по волосам. Я не проснулась, даже когда меня поцеловали в плечо и шепнули, чтобы я ничего не боялась, потому что теперь все позади. Хотелось сказать, что ничего не позади, а очень даже впереди. Но было лень, откровенно говоря. Поэтому я просто улыбнулась и окончательно погрузилась в сон, спокойный и безмятежный.

* * *

Леди Шиассен оказалась немного полноватой женщиной лет пятидесяти на вид, без капли магии в крови и с совершенно потрясающей улыбкой — мягкой, обволакивающей, теплой. И эта ее улыбка горела на тонких губах ровно десять ударов сердца. Потом угасла, потому что взгляд ее беспорядочно заметался по лицу, а затем остановился на глазах. И в ее собственных глазах, темно-карих, застыли слезы, которые она не могла пролить прилюдно. Я даже испытала уважение к этой женщине, когда она улыбнулась, почти так же как прежде, и, надо полагать, ни муж, ни сын не заметили этих изменений в ней.

— Меня зовут Наолен, ты можешь называть меня по имени. — Леди Шиассен скользнула взглядом по моему платью — темно-синему с высоким воротом, облегающим лифом и бесконечным числом блестящих складок на юбке. — Рада, что платье пришлось вам впору. Было довольно трудно найти готовый наряд, подходящий вашим запросам. Мало кто сейчас носит платья такого фасона.

Так вот почему мне его принесли только к ужину. А завтрак и обед я провела в гором одиночестве в выделенных мне комнатах… Не то чтобы меня это сильно заботило, но вчера кто-то говорил, кто мы торопимся на Турнир, а сегодня этот "кто-то" даже не удосужился ко мне зайти, чтобы прведать! Кажется, меня окончательно избаловали вниманием и заботой…