— Кроме «рыцаря», Давыдов? — напомнила она и улыбнулась. — Кажется, еще был «классный парень» и что-то там про хоккей в восхищенных тонах. Запиши, чтобы в следующий раз не переспрашивать. А то никаких билетов не хватит.

Рома хмыкнул, чувствуя, как загорелись скулы. Приятно же, черт побери! Даже в шутливой перепалке.

Они прошли университетский сквер и вывернули на центральную улицу, даже в будний день заполненную людьми. Роме вдруг отчаянно захотелось взять Катю за руку, но повода не было. Не через дорогу же ее, будто маленькую, переводить.

— Ром… — руки коснулись ее пальцы, но куда сильнее этого поразил ее напряженный голос, как будто она готовилась к выговору. А вроде бы только что дурачилась. — Я… обидела тебя?

Рома стиснул ее пальцы, ничего не понимая.

— Нет, — ответил он, но, кажется, слишком быстро, чтобы Катюха поверила. Метнула на него острый взгляд. Пришлось добавлять: — С чего вдруг?

Она вздохнула и в задумчивости погладила большим пальцем его пальцы. У Ромы зашумело в голове.

— Ну… я резкая очень, — наконец проговорила она. — Привыкла в школе командовать и не отвыкну никак. А парни этого не любят. Вот и с тобой сейчас…

— Это Карпонос тебя воспитывает? — скрипнул он зубами. — Ты только скажи, Катюх, я ему мозги быстро вправлю!

Она мотнула головой, и Рома решил, что сейчас она начнет защищать своего небожителя. К счастью, ошибся.

— Нет, это Сонька учит меня с парнями общаться, — объяснила Катя. — У нее-то большой опыт, а я до Олега и не встречалась ни с кем. Парни меня стороной обходили, не хотели, видимо, связываться. Ну вот. Я спросила, как мне Олега удержать, а она объяснила, что надо менять манеру поведения. Быть ласковой, покладистой, соглашаться с ним во всем и поддерживать. Ну, правильно, конечно, сказала, и я стараюсь, как она говорит. Но вот не всегда получается.

Рома глубоко и медленно вздохнул, отгоняя назойливые эмоциональные ответы. Ах как хотелось высказаться и о том, в каком гробу он видел Софин опыт и ее же эксперименты; и о том, что кретины те парни, которые обходят стороной Сорокину; и о том, что парень, которого надо удерживать, не стоит и сотой доли затраченных на него усилий, но вряд ли это было то, что Катюха хотела сейчас услышать. И что услышала бы.

— Если ты будешь ласковой, покладистой и заглядывать мне в рот, я сдохну со скуки, — выбрал как будто самый безопасный вариант он. — После трех математик подряд пожалей меня, Сорокина, ты мой единственный способ разрядиться.

Катя бросила на него быстрый взгляд, словно бы оценивая искренность, а Рома, сам того от себя не ожидая, поднял ее руку и быстро прикоснулся к ее пальцам губами. И плевать, что она сейчас насочиняет: пусть знает, что он ее ценит. Такую, какая есть.

— Когда бы ты слушала Бессонову? — усмехнулся он, поймав теперь уже совершенно изумленный Катюхин взгляд. — И когда бы она давала дельные советы?

Катя пару раз хлопнула глазами, а потом наконец прыснула.

— И тебе серьезно нравятся мои закидоны, Давыдов? — спросила еще она. Рома, чтобы не быть голословным, припомнил эти самые закидоны, и честно кивнул.

— Нравятся.

— И мой острый язык? Тоже нравится? — не унималась Катюха. Рома снова кивнул.

— Нравится, Сорокина. И твой бунтарский дух, и твоя любовь к авантюрам. А еще твоя человечность и стремление к справедливости. По мне, так надо быть последним кретином, чтобы променять все это на затравленность и вымученную покладистость. Станешь покладистой Катюшей, запру в кладовке и буду ждать, пока оттуда не выберется Катюха Сорокина и не даст всем прикурить за произвол.

Пока он говорил, лицо у Кати прояснялось, а глаза загорались прежней знакомой радостью. Она не сказала ни слова в ответ, лишь в какое-то мгновение вспыхнула и отвернулась, а руку свою до самой выставки так и не забрала. Словно грелась об Рому. Вот же дурочка!

Но Соньке он выскажет за все ее дурные советы! Надо же додуматься Катюху в рамки загонять! Она и так уже с этим Карпоносом на себя не похожа, а с такими загонами скоро и вообще гореть перестанет. И кому Бессонова втюхивала, что она о подруге заботится? С такой заботой и врагов не надо. Или она рассчитывала таким образом отвадить-таки Катюху от ее Олежека? Мол, надоест ей этот спектакль, забьет она на подобные заморочки и поищет себе парня попроще? А если не забьет? Если себя сломает, пытаясь доказать, что способна, — а Катюха привыкла идти до последнего, когда уже невозможно остановиться? Как потом ее в чувство приводить? И будет ли вообще шанс?

Народу на выставке оказалось не слишком много: очевидно, давало о себе знать рабочее время. Раздевшись в гардеробной, они прошли в большой зал, на стенах и потолке которого транслировались полотна Айвазовского, а на полу лежали мягкие кресла-мешки, приглашая к себе в объятия для полного расслабления. Негромкая музыка и звуки моря довершали общее впечатление, и Рома отметил, что, пожалуй, не столь уж и глупой была идея заманить сюда Катюху, а она, пройдя по периметру и вглядевшись в каждый экран, потянула Рому в центр зала, чтобы занять лучшие места.

— Как же здорово! — с восторгом прошептала она, когда они удобно разместились в креслах, бросив сумки с учебниками где-то в ногах. Рома согласился, хотя ему-то куда большее удовольствие доставлял вид вдохновленного Катюхиного лица, чем самые красочные картины. Нет, ему определенно нравился Айвазовский, несмотря на давнюю привычку в штыки принимать все, что касалось армии, а любые военные действия относились к ней автоматом. Но все же гений художника оказался сильнее мальчишеской предвзятости, и Рома под восхищенные Катюхины комментарии уже сам с интересом разглядывал алые краски ночного «Синопского боя», сменяемые дымом «Осады Севастополя», лазурью Черного моря и мрачностью «Дарьяльского ущелья». Приходилось признаться себе, что он и не подозревал о столь разнообразных сюжетах в творчестве Айвазовского. Зато после выставки было о чем поговорить с Катюхой.

— М-м, Ромка, если бы ты знал, как мне угодил! — нараспев выдохнула она, когда они снова оказались на улице. — Это же такая красота! И идея просто блеск, и воплощение! Я теперь неделю вдохновленная буду ходить и вспоминать, и переживать заново…

Рома рассмеялся, не в силах устоять перед ее радостью.

— Через неделю придумаю что-нибудь еще, — самонадеянно пообещал он. Однако Катя вдруг истово замотала головой, и Рома осекся, осознав, что, кажется, зарвался с новым свиданием.

— Моя очередь придумывать! — пояснила, тут же отогревая, Катюха и взглянула с показательной суровостью, чтобы он даже не пытался ей перечить. Впрочем, это было последнее, что Рома бы сделал. В отличие от острого желания подначить Катюху.

— Пригласишь меня на свидание? — поинтересовался он. Катюха как будто ненадолго замялась, однако в долгу не осталась.

— С удовольствием, Давыдов! — чуть вызывающе заявила она и в упор посмотрела на него. — Интересно, что скажет об этом Бессонова?