Люция закрыла лицо ладонями.

– Какой страшный человек…

Герман обнял ее и погладил по плечику.

– Не бойся, ты же все слышала: ему толком ничего не известно…

– Да, это не он помешал тебе, теперь очевидно, – сказала Люция. – Этот человек переполнен злом… Но зачем ему надо было узнать мысли Иртемьева?

– Ты же все слышала, милая…

– Ужасно… Ужасно. – Люция отстранилась и посмотрела ему в лицо.

– Может быть, сообщить этому полицейскому, Ванзарову?

Люция покачала головой.

– Верить словам этого господина может только сумасшедший… Герман, я видела…

Когда она говорила так, возникала тревога, с которой Калиосто не научился справляться.

– Что, милая, что ты увидела?

Люция зажмурилась и сжала губки.

– Большие неприятности… Слишком много знал… – Она резко открыла веки. – Герман, нам надо уехать… Срочно… Бросить все и уехать… Верь мне…

Калиосто не нашел что ответить. Только постарался успокоить. Люция вырвалась и ушла в угол комнаты. Она была напугана не на шутку.

Капитан первого ранга даже в отставке превосходил штатского чиновника Ванзарова на два чина. Только в сыскной полиции чины не имели значения. Виктор Иванович являл образец дружелюбия и покладистости. Сидя на стуле в приемном отделении сыска, он дожидался, как самый скромный проситель. Когда Ванзаров вошел, встал, поклонился первым и протянул руку. Этот гость был кстати. А приемное отделение удачно пустовало, чиновники разошлись по делам.

Ванзаров указал ему на стул, что жался к его столу.

– Готов выслушать признание, господин Прибытков, – сказал он, пододвинув чистый лист и основательно макнув в чернильницу ручку.

К такому повороту редактор был не готов. Он смущенно прокашлялся.

– Прошу простить, в чем мне надо признаться?

– В том, чем вы решили пожертвовать.

Прибытков не мог поверить, что человек может обладать такой нечеловеческой, иначе не скажешь, прозорливостью. Не мог поверить, хоть и печатал статьи о чтении мыслей и тому подобных науках. А потому не захотел сдаваться сразу.

– Простите, Родион Георгиевич, не понимаю, – с достоинством ответил он.

– Это очевидно. – Ванзаров нарисовал на листе круг и стал писать по периметру фамилии. – После вчерашнего события вы думали всю ночь. Поняли, что ситуация складывается не лучшим образом. Чтобы спасти честь «Ребуса» и спиритизма, решили бросить мне кусок мяса, принести жертву, или как угодно. Чтобы я насытился и оставил вас в покое. Готов принять вашу жертву.

Все это было сказано столь будничным тоном, будто чиновник сыска был медиум высшего класса, перед которым раскрываются все тайны мироздания. Прибытков окончательно растерялся. Он заготовил речь, в которой подходил к главному постепенно. А теперь надо менять на ходу. Чего он не хотел и не умел делать.

– Позвольте, я кое-что поясню, – сказал он, приняв строгий вид, за которым удачно скрывал растерянность.

Ванзаров не возражал, вписывая новые имена.

– В нынешнем году мировое спиритическое движение отмечает юбилей: пятьдесят лет рочестерским стукам[18], – начал Прибытков. – Событию, с которого, собственно, и началось возрождение современного спиритизма. Сегодня в мире это значительное движение. Так, в этом году в июне в Мюнхене прошел III конгресс союзов немецких оккультистов, а в Лондоне состоялся Международный конгресс спиритуалистов, интересующихся психическими знаниями. В этом же месяце в Рочестере был широко отмечен международный юбилей современного спиритуализма. В Европе выходят журналы по спиритизму и магнетизму, взять хотя бы немецкий «Zeitschrift für Spiritismus»[19] и французский «La table parlante»[20]. Значение спиритизма уже невозможно отрицать. И у нас, в России, спиритизм растет и ширится. Начиная с 70-х годов стараниями Александра Николаевича Аксакова, профессора Петербургского университета Николая Вагнера и самого великого Бутлерова наш спиритизм расправил крылья. Конечно, у него были и есть враги, клеветники и недоброжелатели. Не будем вспоминать комиссию Менделеева, которая хотела втоптать спиритизм в грязь. Не будем поминать пасквиль графа Толстого «Плоды просвещения». Все это не нанесло русскому спиритизму никакого ущерба. Быть может, благодаря нашим скромным усилиям и журналу «Ребус». Сегодня мы стоим на пороге будущего. В России появились сильнейшие медиумы: в Киеве – Стефан Фомич Самбор, в Варшаве – Янек Гузик. Оба уже приезжали с сеансами в Петербург. И показали исключительные результаты! К сожалению, Елизавета Дмитриевна Прибыткова, моя дорогая супруга и величайший из русских медиумов, не дожила до нынешних дней…

– С ней говорили на сеансе? – спросил Ванзаров.

Прибытков печально кивнул.

– Ее нет уже четыре года, но мы часто говорим с ней на сеансах…

– Сверчков у нее спрашивал, отчего умерла Серафима Иртемьева?

Прямота полиции была чрезвычайно неприятна. Тем более сбивала с речи. Виктор Иванович вынужден был подтвердить: юноша задавал неуместный вопрос именно Елизавете Дмитриевне. Не так давно, на сеансе 16 октября. О чем можно только сожалеть.

– Что она ответила? – безжалостно спросил чиновник сыска.

– Ответы на сеансе не имеют точного смысла. – Прибытков натянуто улыбнулся. – Позвольте я продолжу.

Ему позволили.

– Я не случайно назвал нынешнее время шагом в будущее… Общественное мнение, и научное в том числе, склоняется в сторону спиритизма. Многие выдающиеся ученые признают его существование. Я не говорю о Ломброзо, сам Крукс прочно занял позиции спиритизма. Кстати, пьеса Сарду «Спиритизм» поставлена на сцене Павловского театра «Товариществом русских драматических артистов». Это ответ графу Толстому! Спектакли идут с большим успехом, – Прибытков вынужден был перевести дух. – Но не это главное. Сама великая Евзапия Паладино в нынешний приезд согласилась посетить редакцию нашего журнала, что можно считать и признанием, и сенсацией. Но самая потрясающая новость: нами почти получено разрешение на проведение в будущем году первого конгресса спиритов в России! То, о чем мы не могли и мечтать, может стать явью…

Ванзаров закончил писать фамилии вокруг «стола». Он ждал, чем же пожертвует Прибытков ради светлого будущего спиритизма. Виктор Иванович помедлил и решился.