— А где тебе больше всего понравилось жить? —спрашиваю я, подобрав с тарелки последний кусочек и начиная ощущать себя сытойи довольной.

— Здесь! — улыбается Деймен.

Он почти ничего не ел, только гонял еду по тарелке.

Я смотрю на него с сомнением. Конечно, Калифорния —прекрасное место, но разве она сравнится с удивительными европейскими городами?

— Серьезно. Здесь я счастлив. — Деймен кивает,глядя мне в глаза.

— Значит, ты не был счастлив в Риме, Париже, в Нью-Делии в Нью-Йорке?

Он пожимает плечами, отводит погрустневший взгляд иприхлебывает свой странный красный напиток.

— Что это? — спрашиваю я, показывая на бутылку.

— Это? — Он протягивает ее мне, рассмотретьпоближе, и усмехается. — Секретный фамильный рецепт.

Он взбалтывает содержимое. Напиток плещется в бутылке,искрясь на свету. Выглядит так, словно кто-то смешал молнию, вино и кровь, иеще добавил щепотку алмазной пыли.

— Можно попробовать?

Я не совсем уверена, что мне хочется пробовать, но все-такилюбопытно. Деймен качает головой.

— Тебе не понравится. Вкус лекарственный. Наверное,потому что это и есть лекарство.

У меня все сжимается внутри. Тут же начинаю воображать целыйбукет неизлечимых болезней, жутких недугов… Я так и знала, что он слишком хорошдля этого мира!

Деймен качает головой и смеется, сжимая мою руку.

— Не беспокойся! Просто мне иногда не хватает энергии.Эта штука помогает.

— Где ты ее берешь?

Я ищу этикетку, какой-нибудь ярлычок, но бутылка совершенночистая и гладкая. Деймен улыбается.

— Я же говорю — старинный фамильный рецепт.

Он одним глотком допивает ярко-красную жидкость и отодвигаетот себя все еще полную тарелку.

— Пойдем, искупаемся?

Я спрашиваю:

— А разве не положено после еды час подождать, преждечем купаться?

Деймен с улыбкой берет меня за руку:

— Не бойся, я не дам тебе утонуть.

* * *

Поскольку мы и так почти весь день просидели у бассейна, тотеперь забираемся в джакузи. Когда пальцы на руках и на ногах становятсясморщенными, как черносливины, мы заворачиваемся в пушистые полотенца иподнимаемся ко мне.

Деймен идет за мной в ванную. Я бросаю влажное полотенце напол, а Деймен подходит сзади, обнимает меня и прижимает к себе так крепко, чтомы оказываемся словно спаяны друг с другом. Его губы касаются моей шеи, и тут японимаю, что нужно изложить несколько основных правил, пока я еще способна хотьчто-то соображать.

— Ты, конечно, можешь остаться… — бормочу я,отстраняясь. От смущения горят щеки, а Деймен смотрит на меня сусмешкой. — То есть… Я хочу, чтобы ты остался! Просто, наверное, нам лучшене… ну, ты понимаешь…

Боже, что я плету? Как будто он так-таки и не понимает, очем речь! Как будто не его я отпихнула тогда в пещере, да и не только там. Дачто же это?! Любая другая девчонка душу бы продала за такой случай: долгий уик-энд,без родителей, безо всякого присмотра — а я тут ни с того ни с сего развелакакие-то идиотские правила…

Деймен приподнимает мою голову за подбородок, смотрит мне вглаза.

— Эвер, мы все уже обсудили, — шепчет он,заправляя мне прядь волос за ухо и касаясь губами моей шеи. — Ядействительно умею ждать. Я так долго ждал, пока нашел тебя… Могу подождать ещенемного.

* * *

Горячее тело Деймена уютно прижимается к моему, его дыханиевозле самого моего уха действует успокаивающе, и я почти мгновенно засыпаю. Адумала, что стану волноваться из-за того, что он рядом, и ни за что не засну.Все наоборот — рядом с ним так спокойно, надежно.

Просыпаюсь я без четверти четыре. Такая рань, а Деймена нет.Отшвырнув одеяло, бросаюсь к окну. Опять все как тогда, на пляже! Лихорадочнооглядываю пространство перед домом и, к своему удивлению, вижу, что машина всееще здесь.

— Ищешь меня? — раздается за спиной его голос.

Оборачиваюсь — стоит в дверях. У меня сердце колотится, щекизаливает краска.

— Ох, а я тут… повернулась на другой бок, смотрю — тебянет… И я…

Стискиваю губы, чувствуя себя маленькой, жалкой, смешной.

— Я спускался в кухню, выпить воды.

Деймен улыбается, берет меня за руку и ведет обратно вспальню.

Но когда я, лежа рядом с ним, тихонько подвигаю руку к немупоближе, простыни кажутся на ощупь такими холодными, покинутыми… Похоже, его небыло очень долго.

* * *

Во второй раз я опять просыпаюсь одна. Деймен гремит посудойна кухне. Я накидываю халат и отправляюсь на разведку.

— Давно встал? — спрашиваю я, разглядываябезупречно чистую кухню.

Вчерашняя грязная посуда исчезла, а вместо нее на столевыстроились булочки, пончики и разнообразные хлопья, которые взялись явно не измоего буфета.

Деймен пожимает плечами.

— Я привык рано вставать. Решил слегка здесь прибрать,потом сбегал в магазин. Возможно, я немного увлекся, но я ведь не знал, что тызахочешь на завтрак.

Он улыбается, обходит вокруг стола и целует меня в щеку.

Я отпиваю свежевыжатый апельсиновый сок из стакана, которыйДеймен передо мной поставил.

— А тебе? Или ты все еще держишь пост?

— Пост? — Он выгибает бровь, удивленно глядя наменя.

— Ну, правда! Ты практически ничего не ешь, я такое впервый раз в жизни вижу. Только глотаешь свое… лекарство, да размазываешь еду потарелке. Рядом с тобой я себя чувствую обжорой.

— Так лучше?

Он берет с тарелки пончик и откусывает сразу половину,хрустя жесткой от глазури корочкой.

Я пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. Никак не могупривыкнуть к здешней погоде — все дни, как один, теплые и солнечные, несмотряна то что официально приближается зима.

— Чем сегодня займемся? — спрашиваю я, сноваповернувшись к Деймену.

Он смотрит на часы.

— Мне скоро надо уходить.

— Но ведь Сабина вернется только вечером! — Голосу меня стал такой тоненький, жалобный, самой противно. И живот сводит, когдаДеймен звенит связкой ключей.

— Мне нужно съездить домой, привести кое-что в порядок.Особенно если хочешь увидеть меня завтра в школе.

Он легонько проводит губами по моей щеке, по уху, позатылку.

— Ах, в школе! Разве мы еще туда собираемся? —смеюсь я, успешно отогнав мысли о своих недавних прогулах и о том, что кары ещевоспоследуют.