— Откуда ты знаешь про Эванджелину? — спрашиваю я,глядя, как он развешивает свои вещи на стойке бара. Я не могу так сразуперестать сердиться. — И что творится с Триной и Хейвен и с этой жуткойтатуировкой? Кстати, для протокола — я еще не уверена, что действительноповерила в эту твою историю с серфингом. Все-таки я искала — тебя нигде небыло!

Деймен смотрит на меня — густые ресницы прикрывают темныеглаза, поджарое мускулистое тело обернуто полотенцем. Он движется легко иуверенно, гибкий, словно дикая кошка.

— Я виноват. — Он садится рядом, берет мои руки всвои, но сразу же снова их выпускает. — Я не знаю… — начинает он.Наши взгляды встречаются — глаза у Деймена такие печальные. — Может быть,не стоило…

— Ты что… хочешь, чтобы мы расстались? — шепчу я.

Из меня словно выпустили весь воздух, как из злосчастноговоздушного шарика. Все мои подозрения подтверждаются: Трина, пляж… Все!

— Нет, я просто… — Он отворачивается, и фразаповисает в воздухе.

И я тоже остаюсь в подвешенном состоянии.

Когда становится ясно, что продолжать он не собирается, я невыдерживаю.

— Знаешь, что? Может быть, ты все-таки перестанешьговорить загадками, закончишь хоть одну фразу и объяснишь мне, что, чертвозьми, происходит? А то я знаю только, что Эванджелину убили, у Хейвен на рукегнойная язва образовалась, ты бросил меня на пляже потому что я не захотелапойти до конца, а теперь и совсем решил со мной расстаться.

Я со злостью смотрю на него, а про себя все-таки надеюсь,что все еще может объясниться и что все эти события на самом деле никак несвязаны между собой. Хоть интуиция и подсказывает мне, что все не так.

Деймен долго молчит, уставившись на воду в бассейне, а потомповорачивается ко мне.

— Никакой связи между всем этим нет.

Вот только я не знаю, верить ли ему. Слишком уж долго онраздумывал.

Деймен продолжает, сделав глубокий вдох.

— Тело Эванджелины нашли в каньоне Малибу. Я как разехал сюда и услышал сообщение по радио. — Голос Деймена мало-помалукрепнет, набирает уверенность. — Да, у Хейвен явно воспаление — должнобыть, попала инфекция, это бывает.

Он отворачивается, а я задерживаю дыхание. Сейчас он скажетобо мне… Деймен вдруг переворачивает мою руку ладонью вверх и говорит, обводяпальцем линии на моей ладони:

— Трина умеет очаровывать, а Хейвен одинока.Скорее всего, ей просто приятно чье-то внимание. Я думал, ты будешь рада, чтоона переключилась с меня на Трину. — Он сжимает мне пальцы иулыбается. — Теперь никто не будет нам мешать!

— А ты уверен, что и ничто не будет нам мешать? —спрашиваю я еле слышным шепотом.

Я понимаю, что меня должны больше тревожить смертьЭванджелины и воспаленная рука Хейвен, но не могу ни на чем сосредоточиться,все мое внимание занимают резкие черты его лица, его гладкая загорелая кожа,темные прищуренные глаза, стук моего сердца, шум крови в ушах и то, какприпухли в предвкушении мои губы.

— Эвер, я тебя не бросал. И я никогда не стал бытребовать от тебя того, к чему ты еще не готова. Поверь мне! — Улыбаясь,он берет в ладони мое лицо, и его полуоткрытые губы касаются моих. — Яумею ждать.

Хейвен упорно не берет трубку, зато мы дозвонились до Майлзаи попросили его зайти ко мне после репетиции. Он появляется вместе с Эриком, имы вчетвером проводим развеселый вечер: едим разные вкусности, плещемся вбассейне и смотрим плохие ужастики, С друзьями так хорошо и спокойно, что мнепочти удается забыть о Райли, Хейвен, Эванджелине, Трине, о пляже и обо всехсегодняшних драмах.

Почти удается не замечать, какое отрешенное становится уДеймена лицо, когда он думает, что на него никто не смотрит.

Почти удается задвинуть поглубже неотвязную тревогу.

Почти — но не совсем.

И хотя я четко сказала, что Сабины сегодня не будет, и чтоДеймен может остаться, он дождался, пока я засну, и тихонько ушел.

На следующее утро он появляется в моей комнате с чашкойкофе, булочками и улыбкой, и я невольно чувствую облегчение.

Мы снова пробуем звонить Хейвен, оставляем для неесообщение, но не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять: она не желает с намиразговаривать. В конце концов я звоню ей домой. Трубку берет ее младшийбратишка, Остин, и я чувствую, что он не врет, когда говорит, что сам ее сегодняне видел.

Повалявшись целый день у бассейна, я собираюсь заказатьпиццу, но Деймен выхватывает телефон у меня из рук.

— Давай, я приготовлю обед!

— Ты умеешь готовить?

Собственно, а чему я удивляюсь? Не нашлось еще ничеготакого, что он бы не умел.

— Об этом тебе судить, — улыбается он.

— Помощь нужна? — спрашиваю я, хотя мои кулинарныеумения ограничиваются тем, что могу вскипятить воду и залить молоком кукурузныехлопья.

Деймен отказывается и направляется к плите, а я поднимаюсьнаверх принять душ и переодеться. Деймен приглашает меня к столу. Я сизумлением вижу парадный фарфоровый сервиз Сабины, льняные салфетки, свечи ибольшую хрустальную вазу, а в ней — надо же, какой сюрприз, кто бы мог подумать— огромную охапку красных тюльпанов.

— Мадемуазель…

Деймен с улыбкой придвигает мне стул. Его французский акцентсовершенно неотразим.

— Неужели это все ты сотворил?

Я разглядываю горы еды — можно подумать, что мы ждем гостей.

— Все тебе! — улыбается он, отвечая на вопрос,который я не произнесла вслух.

— Мне одной? А ты не будешь?

Деймен накладывает мне на тарелку отлично приготовленныеовощи, жареное на гриле мясо и густой соус такого сложного вкуса, что я дажепредставить не могу, из чего он сделан.

— Конечно, буду. Но я старался в основном для тебя. Девушкам,знаешь ли, вредно питаться одной только пиццей.

— Не будь в этом так уверен, — смеюсь я, отрезаясочный кусок мяса.

За едой я начинаю задавать вопросы, пользуясь тем, чтоДеймен все равно почти ничего не ест. Я расспрашиваю его обо всем, что мне досмерти хотелось узнать, но почему-то, взглянув в его глаза, каждый раз об этомзабывала. О его семье, о его детстве, о многочисленных переездах, о том, почемуон живет один. Отчасти мне просто любопытно, а главное — странно как-то бытьвместе с человеком, о котором почти ничего не знаешь. Чем больше мыразговариваем, тем больше я поражаюсь, как много у нас общего. Во-первых, мыоба сироты, хотя Деймен уже давно потерял родителей. Он не хочет вдаваться вподробности, а я тоже не рвусь рассказывать о себе, так что и его особо нерасспрашиваю.