Перебравшись с мобильником в свою комнату, я села на кровать и выбрала номер Макса из длинного списка. Даже если любовь кажется не подлежащей реанимации, это не повод убивать пока еще теплящуюся дружбу. Абонент был в отключке, и я щелкнула следующий номер в списке друзей.

– Макс охотится с Никитой, – прошептала Римма, прервав вечернюю сказку для младшей дочки, – парнем, которого прислали тебе на замену. А ты чего дома сидишь?

– Устроила себе выходной, – призналась я.

“Опа! Место занято. Быстро подсуетилось руководство Отдела. Незаменимых людей не существует. Люди со сверхсилой – не исключение. Однажды Макс в шутку сказал, что предпочел бы работать с напарником – мужчиной. Его мечта сбылась”.

– Да, ты заслужила отдых, Свет. Ну, ты мастак. Уложить стаю в десять вампов. Я в отпаде. Просто нет слов. Первый раз слышу, чтобы они уживались в таком количестве на маленьком клочке леса. Обычно больше восьми особей в стае не бывает.

– В Волочаровске бывает и не такое.

– Ты, я смотрю, втянулась. То все глухомань, деревня. А теперь доросла до Волочаровска. Тебя переубедил богатенький буратинка? Я угадала? Как у вас там, кстати, дела амурные? – поднажала Римма, выйдя из детской в коридор.

– Ты не поверишь, Риммусь, – я начала скомканное излияние обиды. – Ко мне тут еще один буратинка приклеился. Дружок первого. На яхте обещал покатать. Я им обоим не верю. Думаю, на меня заключено пари. И первый как-то вовремя исчез из поля видимости. Я тебя разочаровала, да? Ты ждала услышать другое?

– Н-ну-у, – замычала подруга. – Нечто исполненное оптимизма. Ладно, не закисай там, в таракани своей. Завтречка позвоню с утра.

– Часиков в десять. Я раньше не проснусь.

– Сладко живем. Мне завтра к восьми плюхать по лужам. У нас здесь вообще не рассветает. И дубинник зверский.

– В Волочаровске сегодня было солнечно и жарко. Обещанный синоптиками циклон с ливнями и штормом так до нас и не добрался.

– Не буди во мне черную зависть, Светик. Ты в своей глуши как на Лазурном берегу. Загораешь на южном солнышке. Олигархи за тобой увиваются. А моего Котьку вчера со сделкой нагрели, и я замучена тяжелой неволей в конторе. Кышь со своими звездными байками.

– Пока, Риммусь. Всем нашим привет.

– Постой, подружка. У меня вылетело из головы. Альбертыч тебя лично хвалил за десяток клиентов. Во! – Римма облегченно вздохнула и хлопнула дверью. – Кажется, все. Пока.

“Неужели, Альбертыч узнал о выдуманных вампирах? Великие Маги многое видят… Надеюсь, он все поймет и прикроет меня. Я ведь не со злого умысла в коррупционное болото влезла”.

***

Полночи я не могла уснуть и пришла на кухню. Мама считала, что горячее молоко – лучшее средство от бессонницы. Услышав слабый шорох за окном, я приподняла штору и всмотрелась в гранатовые кустарники. Чутье умоляло меня выйти на улицу. Впервые за короткий жизненный отрезок я так ясно почувствовала приближение вампира.

Я выключила газ, подхватила с буфета просмоленный кол и умчалась в сад. Листва деревьев шумела, растрепанная ночной бурей, она скидывала на меня полусонную тлю и мелкий растительный сор. Я обогнула участок по периметру, заглянула в сарай и собачью будку, просмотрела кусты и розарий, проверила древесину забора и стволы деревьев на наличие следов от когтей, проползла по газону на четвереньках, ища примятые травинки. Сделав еще один круг трусцой по ночному саду, я вернулась домой.

По внешним признакам, “клиента” в саду не было, но шестое чувство убеждало в обратном: вампир бродит где-то рядом. Я снова поверила внутреннему голосу. Подогревая молоко в эмалированном ковше, и, чуть позже, потягивая его мелкими глотками из фарфоровой чашки, я ждала нападения.

Я сидела на темной кухне спиной к окну. Заговоренный кол положила на колени. Синоптики ошиблись с датой шторма, он явился с запозданием. Молнии разразившейся грозы высвечивали мои очертания в зеркале, артиллерийскими залпами выстреливал гром, барабанили по стеклу тяжелые дождевые капли, с водостоков обрушивались грязные микросели. Слушая однообразный разговор ливня, я замерла, готовая вскочить при любом подозрительном шуме в саду, какой только смогу различить в шуме дождя.

К трем часам ночи гроза удалилась на восток и дождь закончился, но тревожное предчувствие не ослабло. Спрятав кол в складках зеленого кардигана грубой вязки косичками, накинутого на серую трикотажную пижаму, я вышла на крыльцо и прислушалась. За журчанием стекающих на центральную дорожку ручейков и шепотом утихомирившейся листвы плодовых деревьев, прослеживался хлюпающий звук трения мокрой обуви о траву газона.

Не желая упускать добычу, я рванулась к аллейке высоких, тесно посаженных туй, расплескивая кроссовками дождевую воду. Когда я вылетела с колом на боевой позиции из мокрых зарослей, то едва успела притормозить перед знакомым силуэтом.

– Сдаюсь, – прошептал Тихон, напуганный моим воинственным видом. – Не кидай меня в лужу. – подняв руки вверх, он забавно шевельнул пальцами. – Я и так промок до нитки. Привет, Светик, – он воспринял мое молчание как подтверждение прощения. – Я подумал, ты обидишься, если я не приду в гости как обычно. И вот я весь перед тобой, дрожу.

Он выпустил из черных кожаных брюк темно-красную рубашку, чуть отжал ее края – вода так и полилась.

– Позвонил бы, – я опустила кол.

– Не хотел тебя будить, подумал, что ты спишь. Ночь бури не годится для охоты. Собирался оставить на крыльце подарок.

Тихон показал из-за спины букет с курчавыми светло-зелеными бутонами.

– Странные цветы, – промямлила я, разомлев от нежности.

– Я долго размышлял о том, что невосприимчивость к тонкому чувствованию мешает тебе наслаждаться видом прекрасных творений природы, – голос Тихона притих и задрожал. – Но так и не смог позволить себе явиться на свидание без букета роз.

– Так это розы! – стесняясь хлюпанья воды в кроссовках, я подошла к нему. – А почему они зеленые?

– Редкий голландский сорт. Генная модификация. Я подумал, они выглядят весьма... аномально, и могут понравиться такой привередливой девушке, как ты. Они побелеют, когда распустятся, – Тихон уткнулся носом в мерцающие от воды бутоны, а затем вручил мне букет.

Я коснулась его холодных пальцев, принимая цветы.

Тихон вздрогнул и резко вскинул глаза. Счастливая улыбка на его круглой физиономии сменилось гримасой необъяснимой ярости. Нечаянный свидетель предположил бы, что у меня на лбу написано матерное слово. Но я – то знала, что ничего там не написано.

– Ты чего? – я прикоснулась к груди Тихона свободной от букета рукой.

Он резко отшагнул, сверкнув жутковатым взглядом.

– Я не могу, – Тихон опустил голову и отшагнул к высокой туе. – Понимаешь Светик, у меня нет сил притворяться. Делать вид, будто между нами все хорошо. Не огорчаться из-за твоего ветреного поведения. Я всем сердцем пытаюсь тебя простить, но ты мне причинила неутихающую боль.