– Кем? Синей Бородой?.. – растерянно повторила Алена. – Почему ты так говоришь, Боря?

– Пусть говорит, – холодно усмехнулся Селетин, почему-то моментально успокоившись. – Мели, Емеля, – твоя неделя…

– Попрошу без оскорблений… Так вот, девятнадцатого декабря позапрошлого года Селетину Викторию Андреевну нашли в этой квартире мертвой. Умерла она, приняв огромную дозу сильнодействующего лекарства. Официальная версия – самоубийство на нервной почве, но мать покойной призналась следствию, что накануне дочь звонила ей и обвиняла своего мужа во всех смертных грехах, в том числе и в измене. Мать покойной очень винила себя в том, что не поехала сразу же к своей дочери, а сделала это только на следующий день. По сути, этот господин, что стоит сейчас перед нами, как минимум довел свою жену до самоубийства. Как максимум – мать покойной утверждает, что Селетин Роман Аркадьевич собственноручно убил свою жену, заставив принять ее смертельную дозу лекарств.

– Чушь! – устало произнес Роман. – Алена, не слушай его.

– Нет, Алена, слушай меня ! – закричал Борис. – Мать покойной три раза пыталась привлечь своего зятя к суду, и только то, что этот господин заранее побеспокоился о своем алиби…

– Да не убивал я ее! – заорал Селетин. – И до самоубийства тоже не доводил!

– Ага, тогда почему молодая, здоровая, красивая женщина решила уйти из жизни?

– Я не знаю.

– А кто, как не родной муж, должен знать об этом? – вдохновенно продолжил Борис. – Задумайся об этом, Алена, – для того, чтобы не повторить несчастную судьбу Виктории! В общем, я все сказал… – Он сорвался с места, схватил в охапку свой полушубок и умчался, хлопнув дверью.

Алена и Роман так и остались стоять друг напротив друга.

– Кто он тебе? – наконец тихо спросил Селетин.

– Никто. Лет пятнадцать назад он был моим женихом. Но это не важно… Он сказал правду – про твою жену?

– Зачем ты ходила к его матери? При чем тут его мать?

– Калерия Львовна – полковник, работает в органах… – пробормотала Алена. – Понимаешь, я…

– Зачем тебе все это понадобилось? Что ты хотела узнать обо мне? Я ничего не понимаю… – Он схватился за голову.

– Рома, я была в Векшине.

– Где?! О господи… – Голос у него пресекся. – Я ни-че-го не понимаю…

– Я тоже ничего не понимаю! – жалобно произнесла Алена. – Ты так и не ответил – Борис сказал правду о твоей жене?

– Какую правду… У меня теща – сумасшедшая, она всегда меня ненавидела!

– Нет, я не про то – Виктория в самом деле наложила на себя руки?

– Откуда ты знаешь про мою жену? Про Векшин? Что заставило тебя идти к какой-то там полковнице?..

– Давай по порядку… Я сейчас все тебе объясню, – набралась решимости Алена. – Все началось с нашей первой встречи. Ты пришел, и мы стали говорить про то, какие кому сны снятся…

И Алена подробнейшим образом рассказала все – про революционера Калясина, справочник о городах Подмосковья, подругу Серафиму, которую распирала жажда деятельности, и прочее…

– …понимаешь, я догадалась: если Калясина убили в Векшине, то и похоронили его скорее всего там же. Векшин – городишко маленький, там оказалось всего два кладбища – старое и новое. Разумеется, мы с Серафимой отправились на старое… Мы очень легко нашли могилу Калясина – ты так подробно описал все! И я начала догадываться, что дело не в Калясине, а в ком-то другом, кого похоронили рядом с ним… Мы с Симой стали искать и обнаружили на склепе рядом…

– Мою фамилию, – с горечью закончил Роман. – Это семейный склеп Макаровых. Макарова – девичья фамилия Вики. Моя дражайшая теща помешана на семейных ценностях! Разумеется, Вику похоронили там. Но почему ты не меня спросила о Вике, а отправилась к какой-то чужой тетке?

– Потому что мы договорились не копаться в прошлом друг друга… – пробормотала Алена.

– Так это ты решила! Ты, а не я!

– И ты никогда не рассказал бы мне о Вике?

– Конечно, рано или поздно рассказал бы! Мне скрывать нечего. Это вот ты…

– Что – я?

– Ничего… – угрюмо произнес он. – Мало того, что оказалась замужем, так еще какие-то бывшие женихи… Ну, а этому Борису что от тебя надо?

Алена пожала плечами. Потом сказала равнодушно:

– По-моему, Калерия Львовна хочет его женить. Вспомнила обо мне… Решила, что я наилучший вариант. Особенности человеческой психологии – раньше она меня отвергала, а теперь лучше меня никого не видит!

Они помолчали.

– Рома…

– Что?

– Рома, расскажи мне о ней. О Вике.

– Зачем? – мрачно отозвался он.

– Затем, чтобы я ничего не придумывала больше.

– А ты мне, ты – все рассказала?

– Все. Больше никаких женихов не будет…

Селетин подошел к окну, посмотрел на засыпанный снегом парк. Потом сказал, не поворачиваясь:

– Что тебя интересует?

– Вы… вы долго прожили вместе? – нерешительно спросила Алена.

– Достаточно долго. Четырнадцать лет.

– Четырнадцать! – ахнула Алена. Эта цифра показалась ей огромной.

– Я любил ее. Не верь этому дураку… – с трудом произнес Роман. – Не было у меня никаких любовниц – это все фантазии моей дражайшей тещи…

– Зачем же Вика тогда наложила на себя руки?

– Я не знаю. Она была очень славным созданием. Славным и… и слабым. В общем, официальная версия, что самоубийство произошло на нервной почве, вполне меня устраивает. Она могла плакать, если долго идет дождь. Если ей казалось, что кто-то недобро посмотрел на нее, она потом неделю могла себя изводить, думая, что же в ней не то… А в декабре ей всегда было скверно. Декабрь – самый темный месяц в году. Вике всегда не хватало солнца. А вот летом у нее всегда было прекрасное настроение. Она тогда могла рассмеяться из-за любого пустяка!

– Бедная… – прошептала Алена. – Ты… ты ее кому-нибудь показывал?

– Она ходила к психотерапевту, но ничего особенного тот не обнаружил. Обычная сезонная депрессия. В декабре бывает у многих. Поэтому всех так поразило, что она решила уйти из жизни. Никто не ожидал…

«Атараксия! – вспомнила Алена странное слово. – В наше время никак нельзя без нее! Если бы Вика знала про атараксию…»

– Может быть, у Вики были неприятности на работе?

– Она не работала. Несколько лет назад окончила курсы ландшафтного дизайна – вот и все. Я не заставлял ее ничего делать, она была абсолютно свободна.

– А дети? – спросила Алена. Об этом она не могла не спросить. Селетин нахмурился, но тем не менее ответил довольно спокойно: