Нилович наметил улыбку, и вздохнул.

– Леонид Ильич поручил мне разобраться на месте с возникшей ситуацией. Но! – он уставил в потолок ухоженный розовый палец. – Не искать виновных, не наказывать, а помочь. Отказ шведской группе «АББА» в гастролях вызовет репутационные потери для страны… Виктор Павлович, скажите, сколько зрителей сможет вместить кинотеатр «Океан»?

– Ну-у… Если в главном зале… – с запинкой ответил Ломакин. – Больше тысячи человек.

– Оч-чень хорошо… – Демичев задумался, почесывая подбородок. – А теперь слушайте, Даня, ниспровергатель вы наш… – высмотрев замешательство в моих глазах, он усмехнулся. – Услыхал в дверях ваши филиппики… К-хм… Ладно. В принципе, разбираться уже незачем, все вопросы мы утрясли еще в Москве. И в Токио. Группа «АББА» прибудет во Владивосток на теплоходе «Идзумо-Мару»… э-э… в субботу, в День космонавтики. В ходе переговоров запланировано турне по Транссибу, с концертами во Владивостоке, Хабаровске, Иркутске, Красноярске, Новосибирске, Свердловске, Москве и Ленинграде. Мы учли и особое пожелание шведского музыкального коллектива… Они хотят отправиться в турне вместе с группой «АЛЛА». – Вволю насладившись гаммой чувств на моем лице, министр ехидно улыбнулся: – Хорошо посидели? М-м?

Среда, 9 апреля. Поздний вечер

Липовцы, улица Ленина

Батареи продолжали греть, отгоняя уличную промозглость, поэтому мы с Томой отбросили одеяло, нежась в тепле разгоряченных тел.

Под потолком витала тишина, нисходя беспечным покоем. Лишь с кухни доносилось неразборчивое, как у Демичева, бормотанье телевизора, да тикал будильник на тумбочке.

Девушка лениво пошевелилась, гладя меня по груди, и устроила голову удобней. Волосы, пахнущие шампунем «Крапивным», щекотали мне щеку, но я лишь морщил нос, удерживая губами улыбку.

– Спасибо тебе, Данечка… – невнятно выговорила Тома. – Если бы не ты… Ничего в моей жизни не менялось бы еще десяток лет. Так бы и стала теткой, ничего не повидав…

– Тебе до статуса тетки еще лет сорок, – усмехнулся я. – Не торопись… А спасибо не мне надо говорить. Это все Аллочка виновата…

Девушка приподняла голову.

– У тебя с ней так и не было ничего?

– Рано ей о таком думать… – проворчал я в манере строгого дедушки.

– Ой, а сам-то? Вы же с ней ровесники!

– Телесно! – поднял я палец, назидая. – А духовно я старше вас обеих, вместе взятых.

Тома закинула на меня ногу, и потянулась, чтобы чмокнуть в щеку.

– Ты прав… – прошептала она с нежной серьезностью. – Сама иногда чувствую себя рядом с тобой маленькой девочкой… Ох! – спохватилась она. – А что я одену в турне? Я же…

Приподняв голову, я закрыл ей рот поцелуем.

– Не твоя забота, Томик. Это Андерсона вахта.

– Все равно… Слушай. А подружку твою отпустят хоть?

– Да куда они денутся… – проворчал я. – Зайду завтра к ним после уроков… Хорошо посидим, рассудим. Ты-то как? Заявление на отпуск написала?

– Все, все уже! Ага… Две недели оплатят, а остальное – без содержания… Ой, а твои не будут волноваться? Десятый час уже!

– Ты-то чего беспокоишься? – засмеялся я, вдавив пальцем тугой сосок, как кнопку. – Мои в Уссурийск умотали, квартиру смотреть. Мама хочет сама обои наклеить, «чтобы не как попало». Они только завтра приедут. Вечером…

– Да-а? – мурлыкнула Тома. – Так чего ж ты молчал?

Ее пальцы, изображая железную руку Гёца фон Берлихингена, прошлись у меня по животу… спустились гораздо ниже…

– Неугомонная! – ласково заворчал я.

Опрокинутая на спину, девушка радостно взвизгнула, и раздвинула ладные коленки.

Четверг, 10 апреля. Вечер

Липовцы, улица Ленина

Знакомый дом, знакомый подъезд… Если и касалось меня волненье, то вина за участившийся пульс лежала на весне. Тепло прорывалось, одолевая зиму, а та огрызалась, пакостила. Только все растает, подсохнет – снег под утро. Едва солнышко печь начинает – заморозки ударяют. И все равно, апрельские ветерки озоровали, мутя чистый разум, смущая дух голыми ногами девчонок, отринувших теплые колготы, и выпуская на волю шальные позывы. Додревняя, кембрийская привычка всего живого впадать в неистовство, едва отойдут холода, будоражила подкорку, заглушая слабый зов сознания.

Вобрав полные легкие испарений земли, гревшейся на солнце, я взбежал на третий этаж, и позвонил. Дверь распахнулась сразу, как будто Алла поджидала меня.

Счастливая и немного испуганная распахнувшимися перспективами, она коротко рассмеялась, порываясь меня поцеловать, но, качнувшись, замерла. А вдруг родители увидят?

– Проходи! – выдохнула девушка. – Папа с мамой… Они в зале. Ждут.

– Дождались, – улыбнулся я, вешая куртку.

Сменив ботинки на тапки, я прошлепал в комнату. На диване рядком, напряженные и малость пришибленные, сидели родители Аллы. Двое работяжек, всю свою жизнь замыкавшихся в кружении дом-работа-дом.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я.

Комов-старший, сухонький мужичок средних лет, сам встал ради знакомства:

– Владимир Николаевич.

– Данил. Очень приятно.

– Людмила Викторовна, – пропела мать Аллы, румяная женщина пышных форм.

– Очень приятно, – по-светски поклонился я, и с ходу начал: – Вы только не тревожьтесь, пожалуйста, всё будет хорошо и даже лучше! Просто обратите внимание на две вещи. Во-первых, ваша дочь – очень талантливая девушка, и это турне поможет ей… м-м… как бы увериться в своих умениях, что ли, придаст драгоценный опыт. Да! Ведь «АББА» – всемирно известная группа, там каждый и каждая – профессионал самой высокой пробы…

– Да мы за саму дорогу беспокоимся, – напевно заговорила Людмила Викторовна. – Чтобы поело наше дитятко вовремя, и спать легло…

– Мама! – слабо укорила ее дочь.

– Вот уж о чем не надо беспокоиться, так это о дороге, – заверил я, цепляя голливудскую улыбку. – Останавливаться будем в лучших гостиницах «Интурист», в поезде – исключительно в спальных вагонах, а там двухместные купе. Алла ведь не одна поедет, а вместе с Тамарой Царевой – она экономист-нормировщик с шахтоуправления… И вокалистка с чудным голосом.

– Это понятно… – разлепил губы Владимир Николаевич. – А вторая вещь?

– Ваша дочь подпишет контракт, по которому ей перечислят энную сумму в валюте, – проговорил я раздельно. – Алла пока несовершеннолетняя, так что распоряжаться деньгами будете вы. Получите рублями по курсу или чеками Внешторга…

– Ох… – осела мама Аллы. – Это как же… В «Березку», что ли?

– Именно, – улыбнулся я.

– А… много? – покраснела Людмила Викторовна. – Ну, вообще?

– «Волга» нынче сколько стоит? – деловито осведомился я.

– Шестнадцать тысяч?! – не поверил папа.

– Алла заработает немного больше. Хватит, чтобы купить три или четыре…

– «Волги»?! – выдохнул Владимир Николаевич.

Родители переглянулись, и мама замотала головой:

– Не представляю я таких денег! Это что же… И на квартиру хватит? На кооперативную?!

А папа виновато закачал головой.

– Вот не знал, доча… Веришь ли, до сих пор жалею, что пианино тогда не купил, пожадничал…

– Пап, ну ты что? – запротестовала Алла. – Зато мы холодильник взяли в рассрочку!