Он поймал себя на странной мысли: надо же, умеет считать. «Сущая нелепица: у нас всеобщее образование. Школа. Восемь классов – как минимум. А может, техникум или ПТУ».

– Первое, – дойдя до безымянного пальца, парень закончил подсчет.

– Но в июле… – он возразил. – Тридцать один день.

– Ну дак и чё? – парень смотрел недоуменно. – Разница-то? Июль, август… Все одно красить…

– Да, – он кивнул обреченно и вдруг вспомнил: – Дело в том, что мне надо в город. На несколько дней. К дантисту, – доказывая правдивость своих слов, приподнял верхнюю губу, словно собрался предъявить голые корни.

– К зубнику, что ли?.. – парень насупился, но потом снова расцвел: – Дак потом-то все равно приедете. На той неделе. Как раз у меня простой…

В последней фразе звякнула обида, будто парень, явившийся по вызову, намекал, что оказался в простое именно по его милости.

– Я понимаю. Но у меня тоже обстоятельства, – ответил солидно и веско. – И потом: вы оцениваете свою работу в пятьдесят тысяч. Здесь у меня нет таких денег. Возможно, вам стоит поговорить с кем-нибудь… Может быть… с соседями…

– С этой, что ли? – парень мотнул подбородком в сторону машины. – Короче. Ваш номер – в телефоне. Буду звонить.

– Подождите, – он спохватился. – А как же? Я должен знать, когда… Как-то приготовиться, спланировать свое время…

Парень поглядел в небо, будто его ближайшие планы зависели от движения солнца и других космических объектов, естественных и искусственных, в это время суток не различимых с Земли.

– Сегодня у нас?.. Ага, пятница. Завтра суббота. Ну дак… Утром. Не, к обеду… Хотя в обед у меня еще один. Этот, как его… Клиент. Короче, в субботу вечером. Так и планируйте, – посланец бригадира смотрел весело, словно его развеселила сама мысль о том, что клиент собирается что-то там планировать.

Вздохнув, он решил не спорить, принять как неизбежное. В субботу так в субботу. Это не имеет значения – один лишний день.

Мужественно шевеля лопатками, парень скрылся за калиткой. Он взглянул на часы: «Половина второго. Нет, точно не вернется. И концов не найдешь. Жара… ужасная жара… – отер лоб, покрывшийся капельками пота, – …вот и лезет в голову… Надо прогуляться», – спускаясь с чердака, отгонял от себя неприятные мысли, связанные с шустрым парнем.

Выйдя за калитку, свернул направо – к ручью. Из травы, образующей подлесок, поднимались тощие стволики хвощей, зеленели, несмотря на засушливое лето. То здесь, то там стояли разлапистые папоротники. Тупиковые ветви эволюции отлично приспособились к новым условиям существования.

За ручьем начиналось чужое садоводство. По обоим берегам лежала ничейная земля. Даже в самое жаркое лето она оставалась заболоченной: вековые ели, закрывающие солнце, отбрасывали густую тень. Между сплетшимися корнями лежали гниловатые доски – самодельная гать. Под досками хлюпала вода. Стараясь не ступать на мокрое, он добрался до мостика, перекинутого через ручей. Нынешним летом ручей заметно обмелел. Над водой, слегка подрагивая прозрачными крылышками, висела стрекоза, бывшая владычица мира. «Все приспосабливаются…» – стоял, ощущая вялое оцепенение. Будто голову обернули чем-то влажным и теплым. Или – если перевести на язык птиц, сидящих в клетках, – набросили темный платок.

От елей, стоящих на страже, исходила жаркая липкая волна. «Болотные испарения… Только этого не хватало – хлопнуться в обморок…»

Вверх по склону он шел, задыхаясь. Старался идти по доскам, но пару раз все-таки оступился – вляпался в грязь.

Добравшись наконец до времянки, осторожно зачерпнул воды, боясь спугнуть осевшие былинки, напился прямо из ковшика, все еще чувствуя слабость. Прежде чем скрыться в доме, поглядел на небо: сероватое, будто затянутое дымкой. Дымка, похожая на марево, задерживала солнечные лучи.

Прилег на кровать – как был, в рубашке и брюках. «Ничего, – подбодрил себя. – Полежу – пройдет».

Под веками плыли тонкие стволы. Он различил хвощи и папоротники, в наши дни образующие подлесок. По травинке ползло насекомое. Судя по узору на спинке, обыкновенная божья коровка. Насекомое передернуло ножками. Вдоль красной спинки обозначилась трещина, раскрывшаяся крепкими крылышками. Он ожидал, что божья коровка улетит на небо к своим вечным деткам, кушающим котлетки, но она выпросталась из панциря, будто скинула с себя платье насекомого, и обернулась человечком, стоящим на четвереньках. Человечек, в котором он узнал ловкого парня – посланца бригадира, поиграл спинными мускулами и поднялся с колен. Развернулся и направился в сторону Соснова – видимо, в магазин, где продают машинное масло. Шел, передергивая голым торсом, с каждым шагом становясь всё выше и выше. Одновременно с ним росли членистые стволы: поднимаясь из подлеска, папоротники покрывались корой, поджаристой, как хлебная корка. В какой-то момент их вершины проткнули небо.

Он обмер: слава богу, здесь нет капитана! Глядя на это чудесное превращение, капитан может решить, что здесь, на Земле, люди произошли от насекомых. «Нет-нет, это не так, – он пытался собрать непослушные мысли. – Эволюция… Вперед и только вперед, всегда в одном направлении… Все остальное – тупиковые ветви…»

Посланец бригадира обернулся и зашевелил огромными губами:

Ну и чё? Ишь ты! Тупико-овые… Это если – туда. А если обратно, – существо, чьим эволюционным предком оказалось летающее насекомое, махнуло рукой в сторону Соснова. – У тупиковых свое преимущество. Этим, которые вырвались вперед, придется догонять… —

* * *

Будильник завела на восемь, но проснулась ни свет ни заря. Уже ничему не удивляясь, обежала глазами этажерку, ширму, абажур, лохматые кисточки, украшающие скатерть. Скользнула по выцветшим репродукциям, задержавшись на той, которую и любила, и боялась в детстве.

Оделась, сварила кофе. С чашкой в руке вышла на крыльцо. Мадрид, Вена, Париж, Мюнхен – во всех музеях, где довелось побывать, искала этих маленьких человечков. Узнавала с первого взгляда. Грешники, слепые, нищие. Разные, но всегда одинаковые. Конечно, в музеях висели подлинники. Почему ей всегда казалось, будто подлинники – там, в России?..

Ровно в девять позвонила заместителю. Такое впечатление, что разбудила. Потом съездила в контору, получила готовые документы. Вместо розового бланка девица выписала дубликат. На обратном пути чуть не пропорола колесо: у магазина на горке какие-то уроды набросали железок. Жигуленку, загоравшему на обочине, не повезло – водитель возился с домкратом.

«Остались подписи соседей. Пятница, вечером все приедут», – объезжает яму, оставшуюся от дерева: не дай бог угодить колесом.

Над чурбаком, неуловимо подрагивая крылышками, висит голубоватая стрекоза. Проходя мимо, вдруг замечает: осколки исчезли. «Кто-то убрал? – неприятно, будто кто-то ходит, следит, вынюхивает. – Наверняка дети», – прислушивается, словно надеясь расслышать детские крики. Перед глазами что-то подрагивает – быстрое, как стрекозиные крылья. Она моргает, сбивая неприятное мельтешение.