— Мы не встречались. Такие девицы, как твоя сестра, не в моем вкусе. И мне не показалось, что вы похожи. Но…не думаю, что она связалась бы с таким делом, как убийство ребенка. Тем более родного ребенка. Скорее попугать, возможно выманить деньги.

Его тело такое горячее, что я понемногу расслабляюсь и вхожу в какой-то транс. И говорю, уже не сдерживаясь. Все, что так мучило меня все это время, сейчас выходит наружу.

Утыкаюсь в его горячее плечо и бездумно вытираю подступающие к глазам слезы о дорогую ткань.

— Она говорила, что встречалась с тобой. А сейчас…недавно приезжала и намекала, что все расскажет тебе. Всю правду о дочке. Хотела увидеть Верочку. Тогда мне пришлось ей сказать, что ты уже все знаешь.

— Все знаю?

— Да. Уже знаешь, что ты Верочкин отец. Я скрывала, потому что боялась, что ты захочешь отнять у меня дочку, а я бы не перенесла. Она это знала. Но я сказала ей, что ты в курсе, а потому ей нет смысла меня шантажировать, если она вдруг задумала.

— Женя, ты уверена?

Его вопрос вызывает новый приступ агрессии, когда хочется бежать куда глаза глядят и крушить все вокруг.

— Конечно я уверена, если кроме тебя и той ночи я никогда не была с мужчиной. Как я могу быть не уверена?

— Женя.

Его пальцы, сжимающие в этот момент мои плечи, напрягаются, а тело замирает. Голос звучит глухо, отрывисто.

А я вдруг понимаю, что именно произнесла только что.

Я потрясена и вижу, что Бергман потрясен не меньше моего.

Он хмурится и пытается взять себя в руки. Скользит неровным тревожным взглядом по моему лицу.

— Мой ребенок, — произносит медленно.

Я киваю.

— Несмотря на то, что мы предохранялись.

Дергаю плечом.

— Мне сказали, так бывает. Один шанс на миллион, но бывает.

Он отступает на шаг и трет лицо ладонями.

— Значит, тогда, в Германии…

Он замолкает, но я итак понимаю, что именно он хочет сказать.

— Да, я сказала тебе правду. Вначале. Посчитала, что ты должен знать. Да и Юлька наседала, чтобы сказала. Но после твоих слов испугалась и решила представить все так, будто я соврала. Я оставила учебу, уехала из города, потом родила. Занялась темой криптовалют, потому что это показалось мне оптимальным вариантом.

На самом деле еще и потому, что эта тема сближала меня с тобой. Но вслух я этого не говорю. Пока нет.

— Возможность работать на дому и хорошо зарабатывать. Я сделала все, чтобы наша дочка была окружена заботой и ни в чем не нуждалась. До сегодняшнего момента.

— Дочь. В это сложно поверить, но, если так…если все так…

Он подходит и берет меня за руку.

— Женя, мы еще поговорим об этом. Об этом и обо всем, через что тебе пришлось пройти. Ты должна рассказать мне все.

— Не сейчас. Я сообщила кто отец только с одной целью, чтобы эта информация помогла твоим людям в поисках.

— Конечно, не сейчас, пойдем.

Он тянет за собой, и мы выходим из квартиры. Поспешно закрываю ее, и мы идем к лифтам.

Бергман до сих пор под впечатлением от услышанного. Он хмурый и задумчивый. При этом не выпускает мою руку из своей.

Мы входим в лифт и пока едем, Бергман стоит очень близко. Скользит взглядом по моему лицу. Мне кажется, он хочет что-то еще сказать, но не находит слов.

В первый раз вижу, чтобы красноречие покинуло этого мужчину, но это действительно так. Похоже, ему сложно собраться с мыслями.

— Женя. Я бы в любом случае сделал для тебя все, что могу в этой ситуации. Мы обязательно найдем…Веру.

— Спасибо.

— Ты дала ей такое символичное имя. А отчество?

— Владимировна, как и у меня.

— Если бы не похищение…ты…вообще не собиралась мне рассказывать?

— Не собиралась, — отвечаю честно.

Бергман замолкает и теперь слышен только равномерный шум работающей кабины лифта.

— Что ж, я… могу тебя понять. Но я рад, что ты все же решилась. Теперь вся ситуация представляется в несколько ином свете. Ведь шантажировать меня гораздо выгоднее, чем тебя.

Согласно киваю.

Двери лифта разъезжаются, и мы выходим в холл.

Пока пересекаем его под испуганным взглядом консьержки-предательницы, Бергман достает телефон и что-то кому-то пишет.

Оказываемся на свежем воздухе и Мерседес Бергмана плавно трогается с места, чтобы подкатить прямо к нам.

— Если об этом знала твоя сестра, — произносит Бергман, — она могла проболтаться кому угодно. С кем она живет?

Постепенно к нему возвращаются его обычный деловой тон и уверенность.

— Я не знаю. Вроде у нее есть какой-то мужчина, и вроде бы даже богатый, но я не в курсе подробностей.

— Насколько не в курсе?

— Совсем.

— Мужчина ее муж? Они живут вместе?

Я начинаю припоминать, что знаю о Юльке, но очень скоро вынуждена признать, что не знаю о ее жизни практически ничего.

— Может вместе, а может и нет.

— Ясно.

Звонит и говорит уже собеседнику.

— Коль, здравствуй. Узнай пожалуйста все, что можно о Митрофановой Юлии Владимировне. Паспортные данные не интересуют. Нужны связи и знакомства за последнее время. Где живет, с кем, чем занимается и где находится прямо сейчас. Да. Не просто срочно, а очень срочно. Все по мере выяснения скидывай мне на телефон.

Мерседес аккуратно тормозит прямо напротив нас.

Бергман распахивает передо мной дверь, и я сажусь на заднее сиденье. Он устраивается рядом со мной.

— Куда едем, Давид Георгиевич? — спрашивает водитель.

— Минуту, Володь.

Бергман снова кому-то звонит.

— Вить, что там?

— Подключил ментов. Дал ориентировку и теперь прочесываем лес, — долетает до меня и вдруг наваливается такая слабость. А может таблетки, наконец-то начинают действовать.

В любом случае я сделала все, что могла и буду делать дальше. Но как же приятно, когда есть кто-то, кто помогает и решает мою проблему вместе со мной. Не кто-то, а сам Давид, Верочкин папа.

— Хорошо, выдвигаемся в вашу сторону, — произносит между тем Бергман.

Сбрасывает вызов и диктует водителю адрес.

Тот начинает выезжать со стоянки, а Бергману приходят новые сообщения. Он просматривает.

— Твоя сестра сейчас живет на Фруктовой, дом сорок, квартира двадцать четыре. Квартира зарегистрирована на некоего Львова Бориса Ефимовича. Не тот ли это Боря, про которого говорила няня?