Мне так хочется сказать, но…еще Леша, это наезд. Да и вообще. Мне страшно, просто страшно.

— Да, я очень привязана к Верочке, именно поэтому, — выпаливаю и тут же жалею. Был отличный шанс, а я его упустила.

Он кивает. Мне кажется, он и правда расстроен, а не играет.

В этот момент звонит телефон Бергмана.

— Жень, извини, это Виктор.

— Да, конечно, — киваю.

— Слушаю, — произносит он, — да. Да, Вить. Нет, а…

Тут он хмурится и кидает взгляд на меня. Я вся подбираюсь.

— Ясно. Хорошо. Спасибо, Вить.

Бергман откладывает айфон в сторону, а потом начинает выстукивать пальцами по столешнице.

Смотрит исподлобья и как-то странно. Неужели началось? Так быстро.

— Есть новости? — замираю я.

Он кивает.

— Есть, правда немного не те, на которые я рассчитывал. Витя только что сообщил, что у Ангелины Наумовой нет детей. Ты знала об этом?

Я сглатываю.

Бергман впивается взглядом.

— Что это за ребенок, Женя? Витя выяснит этот вопрос в самом скором времени, но хотелось бы, чтобы ты, раз уж просишь меня о помощи, не врала мне.

Я вскакиваю с места и начинаю расхаживать по кухне.

— Женя?

Давид тоже встает.

— Я…

— Женя, что происходит?

— Ладно, — киваю и облизываю губы.

— Ладно, я скажу. На самом деле, Верочка моя дочка, а не Ангелины. А Ангелина…. просто няня, которую я наняла почти сразу после ее рождения. Ты оказался прав, я не способна на аборт. И никогда бы его не сделала.

— Ладно, я скажу. На самом деле, Верочка моя дочка, а не Ангелины. А Ангелина…. просто няня, которую я наняла почти сразу после ее рождения. Ты оказался прав, я не способна на аборт. И никогда бы его не сделала. 

Давид впивается в меня таким взглядом, что перехватывает дыхание. Внимательным и пристальным, словно хочет вывернуть наизнанку и залезть в душу.

— Я ни за что бы не смогла убить своего ребенка, пусть даже не родившегося, — заканчиваю уже полушепотом, — и не смотри на меня так. На этот раз я говорю чистую правду.

— Твоя дочь, — произносит он медленно.

— Да. Теперь ты можешь не сожалеть о том разговоре и жить дальше со спокойной совестью.

— Мне хочется верить тебе. Если это правда, то это…как камень с души.

— Это правда. Только теперь…теперь ее украли. Ангелина предала меня, и я с ума схожу от мысли, где может быть Верочка и что с ней будет. С самого ее рождения мы жили в деревне и все было хорошо. Но лишь только приехали сюда…

Лишь только ты появился в городе.

— Похитители не связываются. Я не знаю, что думать. Наверное, стоит поехать в полицию и написать заявление. Прямо сейчас.

Я пытаюсь уйти с кухни, но Бергман перекрывает дорогу.

— Женя, а что с отцом девочки?

У меня подкашиваются ноги.

Поднимаю глаза на Давида. Он так близко сейчас и…мне хочется ему сказать. Ведь теперь я на сто процентов уверена, что это будет для меня безопасно. Ведь да?

— Он мог договориться с няней и провернуть похищение, — продолжает Бергман.

— Нет, не думаю, — произношу осторожно.

— Почему нет?

— Хотя бы потому, что он не знает о ее существовании. То есть, он не знает, что у него есть дочь.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Почему ты ему не сообщила?

Как же сложно.

— Женя, говори, сейчас не до церемоний.

— Ладно. Я пыталась сообщить, но он не поверил. Решил, что я беременна не от него.

— Хорошо, когда это было?

— Еще до рождения дочки.

— Что мешало ему узнать правду потом? Скажем, случайно, через те же соцсети, он выясняет, что ты стала обеспеченной женщиной. У самого дела идут не очень хорошо и нужны деньги. Что-то срочное, кредит, например. Тогда он решает украсть девочку с целью выкупа. Если он настоящий отец и докажет это, то сможет избежать ответственности за свои действия.

— У Верочкиного отца много денег, гораздо больше, чем у меня. Так что этот вариант я склонна исключить.

— А если он просто понял, что свалял дурака и ему вдруг понадобился ребенок? В эту версию отлично укладывается тот факт, что нам до сих пор не поступало никаких звонков от похитителей.

— Ты бы так сделал? — быстро спрашиваю и облизываю губы.

Он хмурится.

— Нет, конечно.

— Почему нет?

— Это глупо. Не только глупо, но и жестоко. Отнять ребенка у матери вот таким способом. Даже не попытавшись поговорить. Кроме того, он должен понимать, что его будут искать. Та же полиция. Проще попытаться наладить контакт с тобой. А уж если не получится, тогда думать, что делать дальше.

— Но ты говорил, тогда, в Германии, что мог бы забрать…

— Женя, — перебивает он, — я также говорил, что сожалею. Это касается всего, что я тогда сказал. И я бы сто раз подумал, прежде чем проворачивать такое. Только если общение с матерью угрожает самому ребенку. Но это не про тебя. Тем не менее, все люди разные. Поэтому, Женя, ты должна сказать, кто отец твоего ребенка. Прямо сейчас. Без этого никак.

— Я скажу, — киваю.

Скажу. Если он не собирается отнимать мою девочку, он должен знать. Скажу прямо сейчас и пусть это поможет найти Верочку быстрее. Я должна думать о дочке.

Я набираю в грудь побольше воздуха и только готовлюсь произнести вслух, как тишину помещения разрывают сразу два входящих.

Одновременно звонят и мой телефон, и телефон Давида. Мы переглядываемся, а в воздухе концентрируются волны страха.

— Номер не скрыт, — быстро произношу я, — значит, не они.

Он кивает, и мы одновременно принимаем вызовы.

— Да, — нервно кидаю в трубку.

— Да, слушаю, — отвечает своему оппоненту Бергман.

Мы расходимся в разные концы квартиры, чтобы не мешать друг другу и одновременно начинаем слушать собеседников.

— Евгения Владимировна?

Голос звонящего мне незнаком.

— Да, я слушаю.

— Евгения Владимировна, моя фамилия Селиверстов, лейтенант полиции. Звоню вам по поводу наезда на Белова Алексея Всеволодовича. Вы не могли бы подъехать в отделение? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно, — говорю на автомате, и потираю виски, — когда нужно подъехать?