Мы с Виктором обмениваемся запоздалыми приветствиями.

— А со старушкой разговаривает Денис. Он частный детектив.

— Хорошо.

Поднимаемся на нужный этаж. Я первая покидаю кабину и веду гостей в квартиру.

Мы заходим в прихожую и мужчины начинают осматриваться.

— После нашего разговора тебе кто-нибудь звонил? — спрашивает Давид.

— Нет, не звонил. Хотя я очень жду.

Тянусь за телефоном, уверенная что он в кармане пиджака, и вдруг понимаю, что его там нет.

— То есть, не знаю. Я, похоже, оставила его здесь, когда спускалась вниз.

Черт, черт, черт!

Я очень редко ругаюсь, но сейчас готова материться, как сапожник.

В этот момент телефон снова оживает и мужчины замирают.

Под их взглядами я озираюсь по сторонам и нахожу телефон на ковре, прямо у себя под ногами.

Или выпал, или я каким-то образом сунула его мимо кармана. Вот же!!! Остается надеяться, не все потеряно.

Дрожащими пальцами разблокирую экран и принимаю вызов.

— Да, — произношу отрывисто и включаю громкую связь, чтобы разговор был слышен всем нам.

— Женя, здравствуйте. Это вам звонят из больницы, вы оставляли телефон.

— Ааааа, да, да.

Напряжение так сильно держит, что я с трудом соображаю.

— Вы просили сообщать новости. Так вот, ваш молодой человек…

— Да, конечно. Минуту пожалуйста, — обрываю.

— Это по другому делу, — говорю мужчинам.

Поспешно отключаю громкую связь и иду в кухню, подальше от посторонних ушей.

— Еще раз извините, и говорите пожалуйста.

— Так вот, рада сообщить вам, что все хорошо.

Неужели Леша очнулся? Боже мой, хоть одна хорошая новость.

Мне хочется задать кучу вопросов, но я вдруг обрываю себя на полуслове. Пока ведь неизвестно кто, или по чьему приказу его сбили.

— Молодой человек пока что не пришел в себя, — продолжает девушка, — но, по крайней мере, врач сказал, его жизнь вне опасности.

— Спасибо, — выдыхаю несколько суше, чем сделала бы это в отсутствие Бергмана и не при таких нервах, но все равно с огромной радостью, — спасибо, что позвонили.

— К нему пока нельзя, он все еще в реанимации, но я буду держать вас в курсе.

— Хорошо, я поняла. Все, что понадобится, я все оплачу.

Медсестра довольна моими словами, и мы тепло прощаемся.

Я отключаюсь и убираю телефон в карман, на этот раз тщательно проследив, чтобы тот никуда не выпал. Вздыхаю, разворачиваюсь к выходу и застываю.

Бергман стоит на пороге кухни, привалившись к дверному косяку и внимательно смотрит на меня.

О чем он думает? Причастен к наезду или нет? 

Под моим взглядом Бергман отрывается от двери и идет ко мне.

— Что за молодой человек, твой приятель?

Он подходит совсем близко, а взгляд его блуждает по стенам, видимо прицениваясь к обстановке.

— Хороший друг.

Взгляд перемещается на мое лицо.

— Что с ним?

— Попал под машину, несчастный случай.

Говорю, а сама впиваюсь в лицо Бергмана в ответ, стараясь уловить на нем хоть малейший проблеск эмоций.

Ничего, лишь легкое недоумение.

— Прими соболезнования.

Неужели он решил, что парень умер?

Не тороплюсь его разубеждать.

— Спасибо, — киваю, а потом иду к одному из шкафчиков и достаю успокоительное.

Мне кажется, мое ровное состояние сейчас, это защитная реакция организма, которая просто блокирует страшные мысли, но я не знаю, сколько смогу продержаться.

— Что это за таблетки? — спрашивает Давид и присаживается на край стола.

— Успокоительное. Мне кажется, малышку украли с целью шантажа, и я боюсь сорваться. Да еще несчастье с другом. Навалилось все сразу.

— Ты так привязана к ней?

Внимательно смотрю на Давида.

Или он отличный актер, или и правда думает, что Верочка — дочь Ангелины. Не знаю, хорошо это или плохо, но пока пусть остается, как есть. Он ведь не отказывает мне в помощи.

Наливаю себе воды и проглатываю сразу две таблетки. Подумав секунду, добавляю к ним еще две.

— Да, очень привязана. Она мне…как дочь. Я не могу допустить, чтобы с ней что-то случилось. И я не знаю, к кому мне еще обратиться. Мой друг…в общем, ты слышал. С сестрой мы уже давно не общаемся. Ангелина тоже пропала. А у тебя здесь так много влиятельных друзей, связей.

Вдруг понимаю, что перешла на ты, но решаю махнуть на это рукой. Плевать на все, лишь бы найти дочку и вернуть себе. Я брошу все, карьеру работу. Буду только с ней, днем и ночью. Только бы нашлась, только бы все было хорошо.

Чувствую, что если не остановлюсь сейчас, сорвусь в такую истерику, из которой навряд ли смогу выбраться.

Под взглядом Бергмана принимаюсь расхаживать по кухне взад и вперед.

— В полицию ты даже не подумала обратиться, — вдруг замечает он.

На самом деле я думаю об этом, похищение ребенка — не шутки. Теперь, когда на девяносто процентов уверена, что это не он, стоит пойти туда прямо сейчас и написать заявление. Хотя интуиция говорит мне, что от Бергмана и его людей будет больше пользы. Не знаю, почему мне так кажется. У меня сильный стресс, а в стрессе я склонна доверять инстинктам. Разум же твердит, что я должна обратиться в полицию не медля.

— Пока нет, — произношу осторожно.

— Почему?

— Что они сделают? То есть…мне кажется, у меня будут требовать выкуп, и полиция в таких делах не поможет. Думаю, там никому ни до чего нет дела.

— У тебя есть опыт общения с полицией?

— Нет, слава богу. И я не хочу его приобретать. То есть…я бы обратилась, но мне показалось, что у тебя больше возможностей мне помочь. Если бы уж ты отказал, тогда конечно.

— Хотя, — задумчиво тянет Бергман, — вы ведь даже не родственники. У тебя бы и заявление не приняли.

Нет, все же это не он. Не в курсе, что Вера моя дочь. А если не знает даже этого, то и смысла похищать ее у него нет.

Илона? Но она только приехала и не могла бы так быстро договориться с Ангелиной. Да и смысл?

В кухню входит Виктор.

— Давид Георгиевич, — говорит он, — все проверил. Следов борьбы нет, замки целые и их никто не пытался вскрыть. Если девушка с ребенком покинули дом, то сделали это самостоятельно.