это и правда было так, люди не убегали бы от своих проблем в пьянство, наркотики и суицид.

– Они просто сдались раньше времени, – пожала плечами Графиня. – Но я вот что хотела тебе сказать: то, что ты сейчас чувствуешь, – смятение, растерянность, страх подвести и даже гнев, – это нормально, по себе знаю. Если это тебя утешит, никто не ждет от тебя ответов на все вопросы и исключительно безошибочных решений.

– Да неужели? – недоверчиво покачала головой Кристина. – Зачем идти за директором, который так мало знает и в чьем плане прорех больше, чем… чем комментариев в соцсетях знаменитостей? Будь я на вашем месте, я бы сама за собой не пошла!

– Ну, у нас как бы нет особого выбора, директора мы получаем не через демократические выборы, его назначает цирк, а нам остается только его слушаться.

– Это утешает! – саркастически воскликнула Кристина.

– Но и у тебя тоже не было выбора, когда цирк назначил тебя директором, – напомнила Графиня. – Ты об этом не просила, ты этого не хотела. Впрочем, мы все здесь оказались не по своей воле, нас изначально лишили любого выбора. Мы, можно сказать, заложники этого цирка. И ты – такая же заложница. Только тебя поставили в еще более трудные условия. И ты вывозишь ситуацию, как можешь.

– Не думаю, что многие разделяют эту точку зрения.

– А зря. Ты не рвалась в директора, тебе сейчас страшно, и это все понимают! Ну большинство из нас, – уточнила Графиня, поймав недоверчивый взгляд Кристины.

Кристине очень хотелось поверить словам Графини, и она позволила себе это сделать, хотя понимала, что далеко не все так рассудительны, как иллюзионистка, и далеко не все будут столь же понимающими и снисходительными к ее ошибкам. Но от того, что это понимал хоть кто-то, уже становилось легче.

– Не закрывайся, – посоветовала Графиня. – Не прячься от всех. В одиночестве приходят худшие мысли; если долго находиться в изоляции, можно и впрямь поверить, что ты совсем одна. А это не так.

– Правда? – с надеждой спросила Кристина.

– Правда, – твердо ответила Графиня. – Мы понимаем, что стоит на кону. Мы понимаем риски и готовы на них пойти, потому что… ну невозможно так жить! Это вообще не жизнь, а жалкое ее подобие, и ради чего? Призрачной возможности ухода? Мы даже не знаем, что там, за уходом! Мы живем в постоянном страхе удаления, мы боимся каждого представления – а вдруг оно станет последним? Попав в «Колизион», мы все верили, что, кроме вот этого всего, для нас больше ничего нет. Нет других вариантов, нет другого выбора. Благодаря тебе выбор появился. Да, непростой. Да, очень рискованный. Но это выбор, которого раньше у нас никогда не было, и это само по себе прекрасно. И мы его сделали.

Кристина долго молчала, осмысливая все, что услышала, – и принимая это.

Когда она поднялась, то была уже не Кристиной, а Крис, директором «Колизиона», готовой нести ответственность, которая ей выпала, и делать все, что в ее силах, чтобы это получилось как можно лучше. А если этого «всего» вдруг окажется недостаточно… но об этом лучше не думать! Лучше думать о том, что эту ношу она тащит не в одиночку и в этой битве она не одна. С ней – «Колизион».

Глава 10

Когда Гончие выследили следующий цирк, это стало понятно каждому – поднятый шатер говорил сам за себя.

Кристина сразу же отметила крайне необычную расцветку купола – белые полосы перемежались полосами светло-коричневого с золотистым отливом цвета. Казалось, на земле стоит бронзовый каркас шатра. Над входом красовалась вишнево-красная надпись: «Инфинион», вокруг застыли безмолвные карусели и аттракционы. Кристина загляделась на них – они были не просто винтажными, а казались выходцами из века паровых машин, корсетов и длинных юбок, первых автомобилей и телеграфа. Неужели настолько старые карусели по-прежнему могут быть рабочими?

Судя по звукам музыки и сочащемуся сквозь щели в шатре свету, прямо сейчас цирк давал представление.

Высыпавшие на улицу артисты «Колизиона» с жадным любопытством рассматривали новый цирк и нерешительно переглядывались с одним и тем же вопросом в глазах: а им можно зайти внутрь и посмотреть?

В многочисленных правилах, прописывающих «можно» и «нельзя» в рамках существования в цирке, не было ни слова о том, чем грозит посещение выступлений чужого цирка. Возможно, и ничем, но строгие ограничения и запреты давно взрастили в циркачах страх перед всем, что не укладывалось в четко очерченные рамки их существования. Каждый хорошо помнил, что случилось с Графиней и Ковбоем, когда они рискнули поехать в город без афиши. Правда, оба вернулись, но один из них оказался не человеком, а вторая бледнела всякий раз, когда ее спрашивали, где она была и что произошло, и все это вместе не способствовало желанию тестировать границы привычного на прочность. Въевшийся в кожу страх – «не высовывайся», «не отходи ни на шаг в сторону» – советовал тихонько дождаться окончания представления и потом поговорить с циркачами. Однако любопытство – о, это любопытство, этот мощный двигатель прогресса! – подталкивало вперед. Тебе ведь хочется посмотреть, какое представление дают коллеги по несчастью? Ну иди же, посмотри! Это здесь, совсем рядом!

– Ну что, мадам директор, будем дожидаться снаружи или нам можно взглянуть на коллег? – громко спросил Кабар.

Кристина покопалась в доставшейся ей энциклопедии наследной памяти и не нашла ничего страшного, связанного с посещениями других цирков. Это не значило, что ничего страшного точно не случится, но все же ей стало несколько спокойнее.

– Я думаю, мы можем зайти, – сказала Кристина. – Апи! – позвала она, ища обезьяныша взглядом в толпе.

Она хотела попросить его остаться в «Колизионе». В ее памяти не было никакой информации именно на этот счет, но интуиция подсказывала, что их цирковому лучше не соваться на территорию чужого цирка, и Кристина собиралась ей следовать, рассудив, что, возможно, получила не только коллективную память, но и накопленный опыт – тот, который заставляет отпрянуть в сторону ровно за миг до того, когда тебя собьет машина.

Впрочем, Апи с циркачами и не было. Почему-то заволновавшись, Кристина оглянулась на припаркованный автокараван «Колизиона» и с облегчением увидела ушастую головку в одном из окон автобуса.

В других окнах виднелись потрепанные венецианские маски; запуганные циркачи «Обливиона» даже и не думали о том, чтобы рассмотреть «Инфинион» поближе, напротив, они попрятались по своим трейлерам и автобусам, как черепахи в панцири.

Циркачи двинулись вперед с опаской и некоторой нерешительностью, но