В последнее время Люси Штиглиц была совершенно счастлива. Раньше она боялась того времени, когда ей придется оставить институт благородных девиц и вернуться в отчий дом, где ее мало кто любил, но теперь эти страхи казались ей детскими. Но курс обучения наконец-то закончился, экзамены были сданы, и даже прошел выпускной бал, на котором она, против обыкновения, оказалась в центре внимания.

Хотя дело было, конечно, не только в ней, но и в ее брате – Людвиге. Недавние события, когда он оказался на волосок от гибели, были у всех на слуху и добавили молодому офицеру в глазах подружек Люсии изрядную долю привлекательности. Всем хотелось если уж не потанцевать с ним, то хотя бы быть ему представленной, а потому вокруг Штиглицев кружил целый хоровод юных прелестниц. Всем им хотелось сказать своей «лучшей подруге» что-нибудь любезное, не забыв при этом стрельнуть глазками в сторону ее брата.

Впрочем, и сама девушка не жаловалась на отсутствие внимания со стороны кавалеров. Во всяком случае, подолгу у стенки она не стояла, и ее приглашали не реже иных выпускниц. Правда, юная баронесса, будучи девушкой неглупой, нимало не обольщалась на этот счет. Ее отец был богатейшим человеком Петербурга, а может – и всей России, так что она с детства была завидной невестой. Откуда же потенциальным женихам знать, что papa не слишком-то любит свою младшую дочь.

Но все это чепуха – теперь она выросла и стала барышней, а потому ей дозволено многое, что прежде было под запретом. Можно посещать подруг, театры, магазины, другие места. Не одной, конечно, но Людвиг любит гулять вместе с сестрой и всегда готов составить ей компанию. Вот и сегодня они катались на лодке, болтая о разных пустяках, потом зашли в лавку к пирожнику и угостились там совершенно восхитительными птифурами.

Господин Шульц – хозяин лавки – был очень любезен. По его словам, он был чрезвычайно счастлив, что среди его клиентов есть такие замечательные люди, как дети самого барона Александра Штиглица.

– Благодарю, – с легкой улыбкой отвечал ему Людвиг. – Мы с сестрой, действительно, очень любим бывать у вас.

– Конечно, – поддержала его Люси, – ведь у вас самые вкусные пирожные во всем свете.

– О, майне гутес медхен[39], – растрогался лавочник. – Как вы добры к папаше Шульцу. Но вы всегда были славной девочкой, а ведь я помню вас еще совсем малышкой.

– Да, господин Шульц, мы всегда приходили к вам, а вы угощали нас с Людвигом конфетами и пирожными.

– Конечно, и сегодня вы тоже не уйдете без гостинца. Сейчас его принесут.

– Ну что вы, нам, право же, неловко…

– Нет-нет, отказа я не приму. Тем более что эти конфеты очень любила ваша покойная матушка. Да-да, она тоже любила бывать здесь.

Делать было нечего, и Людвигу пришлось взять небольшую картонную коробку, перевязанную шелковой ленточкой. Из лавки они вышли, улыбаясь погожему деньку, друг другу и всему миру. Пора было возвращаться домой, и брат начал оглядываться по сторонам в поисках извозчика, и тут Люси едва не столкнулась с другой барышней, очевидно, спешащей по своим делам. Извинившись, баронесса посторонилась и хотела было отвернуться, но неожиданно лицо прохожей показалось девушке знакомым, и Люси машинально кивнула, приветливо при этом улыбнувшись.

– Здравствуйте, – воскликнула баронесса звонким голосом.

– Ах, это вы, – удивилась и как будто занервничала та. – Здравствуйте. Вы уже вышли из института?

– Да. Совсем недавно…

– Рада за вас. Простите, я тороплюсь.

– Конечно-конечно, но…

– Всего доброго.

– Люси, ты скоро? – спросил Людвиг, поймавший извозчика.

– Уже иду, – отозвалась сестра и, проводив знакомую взглядом, подала ему руку и, придерживая подол юбки, ступила на подножку.

– Кто эта оригиналка? – спросил брат, когда они устроились.

– Смолянка, как я, – пожала плечами девушка. – Правда, она выпустилась много раньше. Я в ту пору еще в младших классах была.

– Занятно, а по виду не скажешь.

– Среди выпускниц института благородных девиц тоже случаются «синие чулки».

– И как ее зовут?

– О, кажется, нашлась-таки особа женского пола, заинтересовавшая моего любимого братика?

– Перестань. Довольно и твоих подружек.

– Каких подружек?

– Тех самых, с которыми ты познакомила меня на балу. Некоторые из них до сих пор засыпают меня письмами, слава богу, анонимными.

– Да ты просто донжуан, мой милый Людвиг! И в бедной Ирине увидел очередную жертву своей неотразимости?

– Так ее зовут Ирина?

– Да. Только вот фамилию твердо не помню. Кажется, Уварова… или нет…

– Ирина Уварова, – проговорил молодой человек, будто пробуя на вкус каждую букву.

– Боже, да это ты – жертва, а не она!

– Перестань. Просто ее лицо показалось мне интересным, пожалуй, даже оригинальным. Есть в нем какая-то сила и внутренняя убежденность.

– Хм. И когда же ты успел это заметить? Впрочем, ты прав. Она всегда была такой. Знаешь, как ее называли в институте?

– И как же?

– Искрой.

– Искрой? Занятно. Да, такое имя ей подходит.

– Боже мой, ты все-таки влюбился, причем с первого взгляда. Я думала, что подобное случается лишь в романах!

Так, подшучивая друг над другом, они доехали до дома. Людвиг помог выйти сестре, затем расплатился с извозчиком, и они уже хотели войти в парадное, как вдруг непонятно откуда появился городовой.

– Здравия желаю вашему благородию! – гаркнул полицейский, отдавая честь.

– Здравствуй, братец, – удивленно ответил барон.

– Вашбродь, дозвольте обратиться. Дело у меня к вам есть.

– Изволь.

Как ни пыталась заинтригованная Люси разобрать, о чем городовой рассказывает ее брату, услышать ничего не получалось. Но было видно, что Людвиг как-то подобрался, посерьезнел и даже помрачнел.

– Хорошо, братец, – ответил он, дослушав. – Подожди меня немного, я сейчас буду готов. И не отпускай извозчика.

– Что-то случилось? – озабоченно спросила сестра.

– Ничего страшного, просто мне надо ненадолго уехать.

– Но зачем?

– Не волнуйся так. Я тебе позже все расскажу.

– Раньше у тебя не было секретов от меня!

– Перестань. Нет никакого секрета. Просто один человек, которому я обязан, попал в беду.

– Обязан? В беду? – переспросила изумленная девушка. – Но что я скажу отцу?

– Ничего… хотя можно сказать, что скоро у него будет возможность отдать давно приготовленный подарок. Ну все, милая, мне правда надобно торопиться. Давай я отведу тебя и поеду.