на Русь и приказывал: «Итак, покажи им грамоты, которые ты и твой монах получили от отца, высочайшего и святого самодержца, славной и блаженной памяти царя (то есть византийского императора. – Авт.), от нашей мерности и от бывшего предо мною святейшего и приснопамятного патриарха кир Нила».[390]

Упоминание патриарха Нила (он занимал патриарший престол в 1380–1388 гг.) и сопоставление процитированных отрывков грамоты патриарха Антония IV с данными русских летописей позволяет отнести переход Нижнего Новгорода и Городца под власть суздальских епископов к 1382 г. Действительно, под этой датой находим известие о преобразовании Суздальской епархии в архиепископию: «Тое же зимы прииде из Царяграда на Русскую землю Дионисии, епископъ суждальскыи, а в Суждаль приеха месяца генваря въ 6 день и воду крестилъ на Богоявление, а исправилъ себе архиепископью, и благослови его вселеньскыи патриархъ Нилъ и великая съборная апостольская церковь, и весь священьскыи вселеньскыи съборъ, повеле е зватися и быти архиепископомъ въ Суждале и въ Нижнемъ Новегороде и на Городце, и по нем пребыти сущимъ въ тыхъ делехъ такоже и инымъ епископомъ».[391]

Однако грамота патриарха Антония IV сообщает, что Нижний Новгород и Городец стали владением суздальских епископов гораздо ранее – еще при жизни митрополита Алексея, то есть до 1378 г.: «Они (Нижний Новгород и Городец. – Авт.) были де исстари и изначала городами Русской митрополии и состояли под ее ведением и управлением; твой же монах (то есть Дионисий. – Авт.) выпросил их у митрополита Киевского и всея Руси, онаго кир Алексия, чтобы держать их, на правах экзарха, и действительно держал до конца жизни кир Алексия. По смерти же кир Алексия, когда вследствие разных смут, о которых знаешь и ты, другой не был еще поставлен на Русскую митрополию, твой монах завладел этими городами и, не найдя здесь (то есть в Константинополе. – Авт.) никакой помехи (так как на Руси не было одного общего митрополита, а бывали попеременно то один, то другой), стал искать и получил их на том основании, будто они принадлежат его Церкви».[392]

Поскольку сообщение летописей под 1374 г. о постав-лении Дионисия «епископомъ Суждалю и Новугороду Нижнему и Городцу» приходится на время жизни митрополита Алексея, в литературе сложилось мнение, что передача указанных городов под церковную юрисдикцию суздальского епископа произошла именно в 1374 г., когда эту епархию возглавил Дионисий.[393]

Но вряд ли с этим можно согласиться. Судя по всему, речь в патриаршей грамоте идет о событиях более ранних, чем 1374 г. Для этого вывода у нас имеется несколько оснований. Прежде всего нам неизвестны случаи, когда поставленный митрополитом епископ управлял своей епархией не самостоятельно, а в качестве митрополичьего экзарха. Между тем у нас есть косвенные подтверждения того, что до 1374 г. Нижний Новгород в церковном отношении действительно управлялся от имени митрополита. Об этом говорит известие летописца о пребывании митрополита Алексея в Нижнем Новгороде в 1370 г.,[394] а также тот факт, что русские летописи на протяжении целого десятилетия – в промежуток между смертью суздальского епископа Алексея в 1364 г. и поставлением Дионисия в 1374 г. – не называют ни одного суздальского епископа, хотя известия о событиях церковной жизни во владениях суздальских князей встречаются у летописца регулярно.[395]

Наконец, обращает на себя внимание, что патриарх Антоний, обращаясь к суздальскому архиепископу Евфросину, применяет по отношению к его предшественнику на суздальской кафедре выражение «твой монах», хотя в Константинополе было известно, что Дионисий являлся суздальским владыкой.[396]

Вероятно, вскоре после знакомства с Сергием Дионисий получил сан архимандрита и стал руководителем нижегородского духовенства. Предупреждая возможное недовольство нижегородской паствы фактическим уничтожением Суздальской епархии, митрополит Алексей направил вместе с Сергием в Нижний Новгород «Поучение жителям нижегородских и городецких пределов». Оно дошло до нас в единственном списке рубежа XIV–XV вв. в одной из рукописей Московского Чудова монастыря. В нем митрополит Алексей, обращаясь к «игуменомъ, попомъ и диаконом и всем правовернымъ христианомъ всего предела Новгородского и Городецкого», призывал их подчиниться непосредственной власти митрополита.[397]

В литературе имеется несколько датировок этого памятника. К. Невоструев, опубликовавший послание митрополита Алексея, полагал, что оно относится к 1365 г. В. А. Кучкин считает, что послание было связано с захватом Нижнего Новгорода князем Борисом. Это событие, по его мнению, произошло в 1363 г., что меняет датировку памятника.[398] Однако выше мы показали, что в действительности захват Нижнего Новгорода князем Борисом Константиновичем случился в 1364 г., а ошибка В. А. Кучкина произошла из-за того, что он основывался на неверных хронологических данных Рогожского летописца, не учитывая сведений всей совокупности русских летописей, в частности Симеоновской. Не учел исследователь и другого факта. В Русской церкви до сих пор сохранилась традиция поминать на службах возглавляющего ту или иную епархию правящего архиерея. В своем послании митрополит Алексей призывал нижегородцев поминать себя: «Такоже, дети, поминаите въ молитвахъ своихъ и наше смиренье, дабы Христосъ Богъ нас съблюлъ отъ неприязни в семъ веце».[399] Подобная фраза могла быть высказана только после смерти суздальского владыки Алексея, который, по данным Рогожского летописца, скончался в конце 1364 г.[400] И это говорит о том, что послание было написано в 1365 г.

Фактическая ликвидация Суздальской епархии продолжалась почти десятилетие. Лишь в 1374 г. митрополит Алексей назначил Дионисия на пустующую кафедру, которой тот уже реально управлял. Сделать это заставило резкое обострение отношений Москвы с Тверью и Литвой на рубеже 1360-х – 1370-х гг. В этих условиях московские власти предпочли пойти на известные уступки суздальским князьям, чтобы не иметь в их лице возможных противников в схватке за господство в Северо-Восточной Руси.

Поездка Сергия в Нижний Новгород преследовала и еще одну цель. Судя по всему, митрополит Алексей осознавал, что только одним церковным подчинением вряд ли возможно было надолго привязать суздальских князей к Москве. Очевидно, требовалась более прочная связь, которой мог стать брак великого князя Дмитрия с одной из суздальских княжон.

Для нас определенный интерес представляет тот факт, что это стремление митрополита нашло горячего сторонника в лице московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, игравшего одну из главных ролей в московском правительстве того времени.

Свое первенствующее положение в среде московского боярства Василий Васильевич Вельяминов приобрел благодаря своим родственным связям с московским княжеским домом. Его двоюродная сестра была замужем за отцом Дмитрия (будущего Донского), которому он, соответственно, приходился двоюродным дядей.[401]

Будучи в родстве с московскими князьями, Василий Васильевич мог не опасаться за устойчивость своего положения. Однако время играло не в его пользу. Княжич подрастал, на повестке дня рано или поздно должен