одеялко, сериал и печеньки, а не это вот всё. Хочу домой…

‒ Слушай меня, взвод! Боевая готовность, тактические фонари включить, приготовиться к наступлению! ‒ раскатистым командирским тоном, которого я от него ещё не слышала, выдал капитан, и все немедленно выполнили приказ.

Ого, блин! Не знала, что он так умеет. С некой заминкой, но я тоже включила два фонаря, на нагрудном кармане и на автомате под стволом.

‒ Первый отряд ‒ разойтись по кладбищу. Второй отряд ‒ обследовать деревню и каждое строение. Третий отряд ‒ приступить к патрулированию окружающей территории. Вперёд!

С последним словом вампир со скоростью света унёсся в неизвестном направлении, а солдаты рассыпались в разные стороны. Зато я так и осталась стоять столбом. А я-то в каком отряде? Опять всё прослушала. Пипец, Женя, ну сколько можно?!

Сжав зубы, крепко ухватилась за рукоятки автомата и побежала за другими, не разбирая дороги. И чем дальше меня уносили ватные ноги, тем сильнее колотилось моё сердце, а перед глазами то плыло, то прояснялось. Я слышала, как по земле топают десятки ног, как отовсюду кругом доносятся мужские голоса, но не соображала ничего. Как будто напилась алкоголя и в пьяном бреду шарахалась неизвестно где, неизвестно зачем.

«Господи, Женя, очнись! Нельзя так убиваться», ‒ воззвал из каких-то глубин голос разума.

‒ Да нахер это всё… ‒ прошелестели пересохшие губы. Бег замедлился, и я пошатнулась.

«Всё пройдёт со временем, возьми себя в руки!»

‒ Зачем?.. Зачем… это… всё?!

Ноги сами остановились, онемевшие пальцы размякли на рукоятях. Мотнув головой, я потерянно осмотрелась и увидела, что стою перед фамильным склепом Морентонов. Как символично. Не зря говорят, что преступники всегда возвращаются к месту преступления. Вот и я неосознанно вернулась.

‒ Зачем это всё? ‒ шёпотом повторила я, осматривая склеп, грозно возвышающийся надо мной в ночном мраке. Глянула на разрытые пустые могилы вокруг, на бегающих тут и там вооружённых солдат и наконец на автомат в своих руках. ‒ Вампиры. Нежить. Армия. Кровь. Другой мир… Я этого не просила. Я этого не хотела… Я ничего этого не хотела! Этого не должно было случиться, ну почему со мной?!

Голос сорвался, и меня стали душить слёзы.

В голове нарастал оглушительный звон, меня мутило, знобило и трясло, и я зажмурила глаза. Не хочу ничего этого видеть, ни склепа, ‒ места моего преступления ‒ ни разорённого кладбища, ни военных. Не хочу слышать эти голоса, выстрелы вдали и шорохи поблизости. И жизни я такой не-хо-чу!

Слух царапнул надвигающийся костяной хруст, и меня затрясло ещё сильнее. Но ни открыть мокрых глаз, ни пошевелиться я не могла. Зачем? Надоело! Пускай уже всё закончится. Только побыстрее. Я жажду избавления!

Хруст приближался со всех сторон, но издевательски медленно. Я тряслась и ждала. И вдруг прямо сквозь сомкнутые веки по глазам ударил красный свет. Вздрогнув, я открыла глаза, резко обернулась и увидела, что передо мной бушует алое пламя, обращая в прах десяток ходячих скелетов и раскидывая искры, как лепестки роз. Красиво, завораживающе и беспощадно. И прежде, чем эта смертоносная красота успела погаснуть, кто-то схватил меня за плечи.

‒ Ты слышишь меня?

‒ Зачем это всё? Я не хотела…

‒ Женя, кого ты убила?

Эти слова шарахнули меня током почти в прямом смысле. Я дёрнулась, но вырваться не смогла и неистово замотала головой.

‒ Это… это не я!

‒ Кто это был?

‒ Я не убивала…

‒ Кого. Ты. Убила? Ответь!

‒ Нет… ‒ пискнула я и вдруг взорвалась бешеным плачем.

Я рыдала как последняя истеричка, заливала ручьями слёз чью-то грудь, била по ней кулаками и теребила ткань одежды. Её обладатель крепко обнимал меня, не давал вырваться и молча терпел. А когда мои силы неожиданно иссякли, а ноги подкосились от резкой слабости, придержал меня, посадил на землю и осторожно отстранился. Ещё чёрти сколько я пыталась успокоиться, дрожала и вытирала лицо. И наконец-то подняла опухшие глаза.

Свет нагрудного фонаря озарил мне Каина. Вурдалак сидел напротив, осматривал меня бордовым глазом, словно проникал в самую душу, и казался абсолютно бесстрастным.

‒ Кого? ‒ тихо спросил он.

Я ответила почти спокойно:

‒ Горничную. Марию.

И больше не взрывалась. Слёзы закончились, дрожь унялась, осталась только невыносимая слабость и чувство полного опустошения.

‒ Понятно, ‒ всё так же тихо отозвался Каин, совсем не переменившись ни в лице, ни в голосе. ‒ Морентон, да? Это он опять подстроил?

‒ Морентон… да, ‒ глухо повторила я и добавила: ‒ Я не хотела.

‒ Я знаю.

Каин поднялся на ноги, а я так и осталась сидеть на земле и завороженно пялиться на траву. Со всех сторон слышались топот, голоса и периодические выстрелы.

‒ Я знаю, что ты чувствуешь. Проходил. Очень многие из нас проходят через это. Но надо научиться жить дальше.

‒ Что со мной будет?

‒ Ничего не будет, я никому не скажу. Вставай.

Я покосилась на него снизу вверх, но не шевельнулась.

‒ Мне это уже говорили. А потом подставили, кровью соблазнили на убийство и прислали мне восставший труп. Грош цена вашим словам, я никому из вас не верю. А тебя вообще не знаю и не понимаю, на чьей ты стороне! Кому ты служишь? Чего от тебя ожидать?

Он помолчал немного, глядя куда-то в одну точку, и наконец отозвался:

‒ Правильно делаешь ‒ никому не доверяй. Каждый здесь ведёт свою игру, так что ты или чужая пешка, или независимый игрок. Выбирай сама.

Переварив услышанное, я медленно поднялась, помотала головой, растирая виски, подняла сброшенный Каином автомат и повесила обратно на плечо через шею.

‒ Спасибо, ‒ на выдохе произнесла я.

‒ За что? ‒ недоверчиво нахмурился вурдалак.

‒ За ценный совет. За то, что спас от скелетов… Ну и что привёл в чувства. Мне этого не хватало ‒ просто пореветь кому-нибудь в жилетку. Тяжело носить в себе… такое.

‒ Уходи в свой отряд, тебе нечего здесь делать, ‒ неожиданно заявил Каин, спрятал лицо под козырьком шляпы и повернулся ко мне спиной. Он что, собрался вот так просто уйти?!

‒ Эй, ты куда? ‒ опешила я.

‒ Истреблять нежить, ‒ флегматично ответил он и сделал было шаг, как я капризно выпалила:

‒ А ну не бросай меня, стоять! Тоже мне, лыжи навострил, супергерой хренов!

‒ Что? ‒ недоумённо обернулся вурдалак.

‒ Ты думаешь,