отправился на пустое поле и выкопал там репу. Чуть не отморозил себе пальцы, пока копал, но мне было всё равно. Иногда я варил в котелке кору деревьев, чтобы не умереть. Не помню, как добрался до дома. По словам моей тёти, однажды у ворот появился скелет, туго обтянутый кожей, с запавшими глазами и щеками. Когда она впустила его в дом, гость упал в обморок. Присмотревшись, она узнала в этом скелете меня. Я смутно помню, как ел и лежал. Когда я проснулся, мой дядя сказал, что я проспал двадцать семь часов. Тётя приготовила мне ванну. Я долго отмокал в горячей воде.

– Почему у тебя дома жила семья дяди?

– Их дом был целиком разрушен во время войны. Они остановились здесь, пока отстраивали своё жилище, и выехали вскоре после моего возвращения. Тётя наняла для меня служанку – ту самую, которую ты встретила сегодня. Она решила, что мне не помешает помощь.

На мгновение он опустил взгляд. Потом сказал:

– Во время одного из сражений я подумал: «Наверное, сегодня я умру». Тогда я подумал о тебе, и мне захотелось снова тебя увидеть, пусть даже на секунду, – он повернулся к ней, улыбнувшись. – А теперь ты здесь. Я рад, что выжил.

– Сражаться на стороне врага против твоей собственной страны – это ужасно… – сказала Сонджу. – Как же тяжело тебе пришлось! Ты и правда мог умереть. Одна только мысль об этом приводит меня в ужас.

Она взяла его за руку, глядя на его длинные пальцы. Она знала, что будет ужасно по нему скучать, но по-прежнему ни о чём не сожалела.

Февраль 1952 года

По возвращении в Маари жизнь Сонджу неуловимо изменилась. Она стала больше улыбаться, и присутствие мужа больше не вызывало прежней злости.

– Всего один раз, – сказала она себе.

Но в середине февраля она снова отправилась к Кунгу. На этот раз она рассказала ему подробно о своём браке. Рассказала о выкидыше, о том, как она сидела на веранде, глядя на могилу своего мёртвого ребёнка, и о том, как она до сих пор видела его порой во сне. Она плакала.

Он внимательно её слушал. Вытерев её слёзы, он взял её руки в свои.

– Я так сочувствую твоей потере. Я всегда надеялся, что твой муж и его семья будут хорошо к тебе относиться.

– Его семья и правда хорошо ко мне относится. Иногда мне хочется, чтобы он сам попросил развода. Он мог бы использовать мой отказ от близости как повод, но для этого он слишком гордый. Для него нет ничего важнее репутации.

– Если он всё-таки попросит развода, приходи ко мне.

Она кивнула и сказала:

– Это наша последняя встреча.

В груди разливалась боль от одной только мысли, что она больше его не увидит, но так будет правильнее. Если она сама уйдёт от мужа, Чинджу останется в семье Второго Дома, как Чинвон. Этого она допустить не могла. Прижавшись к плечу Кунгу, Сонджу тихо плакала.

– Когда настанет пора уйти, не провожай меня. Ничего не говори. Пожалуйста.

На следующее утро на вокзале она купила билет в Маари и села на длинную деревянную скамейку рядом со стариком с редкой седой бородкой. Опухшими от слёз глазами она смотрела на высокие окна вокзала, ощущая рассеянные солнечные лучи на своём лице. Внезапно она встала, вышла с вокзала и поймала такси.

Кунгу открыл ворота, удивлённо распахнув глаза.

– Что случилось?

– Я собираюсь попросить развода. Я знаю, как получить опеку над Чинджу, – взглянув на его озадаченное лицо, она улыбнулась. – Мне пора. Надо успеть на следующий поезд.

Она поспешила обратно к ожидавшему её такси.

Когда Сонджу прибыла вечером воскресенья домой, её муж уже уехал в Пусан. Придётся дождаться следующей субботы, чтобы поговорить с ним.

Вторая Сестра спросила, почему она так часто ездит в Сеул. Сонджу ответила, что ей нужно там кое-что уладить. Вторая Сестра уставилась на неё, но больше расспрашивать не стала.

В ожидании субботы Сонджу размышляла над тем, какое огромное дело ей предстоит. Её сердце неслось вскачь. Когда её муж вернулся, на этот раз пропахший чужими духами, ей даже стало его жаль. Он отправился на мужскую половину дома, поговорить с отцом, потом – в Большой Дом. После ужина Сонджу поиграла немного с дочерью и прочитала ей сказку. Когда она увидела, что та засыпает, то положила Чинджу на йо и стала ждать мужа. Полчаса спустя он пришёл в комнату и переоделся в пижаму.

Когда он сел на йо, готовясь ложиться, Сонджу сказала:

– Нам надо поговорить. Наш брак оказался неудовлетворительным для нас обоих. Для меня это невыносимо. Я хочу развод.

– А?

– Я хочу развод.

Он выпрямился и какое-то время молча на неё смотрел. Потом сказал:

– В браке, даже если ты несчастлив, приходится терпеть и радоваться тому, что есть. Какой ещё развод? Ни за что. Это нелепо.

– Я тебе изменила.

– Что?

– В Сеуле я воссоединилась с мужчиной, которого знала с самого детства.

– У тебя есть любовник?

– Да.

Покраснев от гнева, он яростно на неё уставился. Выплюнул:

– Ты спала с другим! Теперь я не могу тебя оставить.

Она спокойно встретила его взгляд.

– Я и не прошу об этом.

Покраснев ещё сильнее, он отвернулся и всплеснул руками, не в силах выразить эмоции словами. Потом собрался с мыслями.

– Никто из моих знакомых не разводился. Что скажут люди? Погоди. Дай мне подумать.

Он сдавил пальцами виски, хрипло дыша. Затем уронил руки и сжал их в кулаки. Всё ещё красный, он ударил себя кулаком в бедро, потом сделал несколько глубоких вдохов. После этого он запрокинул голову и закрыл глаза.

Она ждала.

Когда он открыл глаза, то на лице его читалось угрюмое смирение.

– Мы разведёмся максимально тихо. Я скажу родителям, что ты проверилась у доктора, когда ездила в Сеул, и оказалось, что ты больше не можешь иметь детей. Я скажу им, что хочу наследника, и ты согласилась на мирный развод, – опустив голову, он добавил: – Я сообщу отцу на следующей неделе. Мне нужно время, чтобы разобраться с делами.

– Я забираю Чинджу с собой.

Он резко поднял голову – лицо его пылало.

– Я не позволю, чтобы другой мужчина воспитывал мою дочь!

– Тогда я буду рассказывать людям, что развожусь с тобой, потому что ты стал причиной моего выкидыша и бесплодия. Я уже рассказала Второй Сестре о твоих многочисленных изменах. Что скажут люди, если узнают, что твоя жена ушла к другому? Если позволишь