– Ты меня почти не знаешь…

– Если отбросить формальности, то мы знакомы больше десяти лет и третий год состоим в близких отношениях. Так что не вижу причин, чтобы тянуть еще три года, – озвучиваю я свои железобетонные доводы в пользу положительного решения.

– Ты женат, Лэнд, – сухо напоминает Снежинка, словно можно об этом забыть.

– В стадии развода, – поправляю я.

– Неважно, – возражает Адалин, явно склоняясь к мысли, чтобы послать меня подальше. – Я не хочу становиться разлучницей. Твоя жена точно не будет в восторге, если я поселюсь в квартире, где вы прожили много лет вместе.

– Мы живем отдельно почти год. В моей новой квартире Сильвия никогда не была. Поэтому я еще раз предлагаю тебе стать хозяйкой моей холостяцкой берлоги. И, кстати, рядом с жилищным комплексом есть прекрасный ледовый дворец.

– Лэнд, я почти не катаюсь…для себя. Я тренирую детей, самых маленьких, помогаю делать первые шаги на пути к большому спорту. Мне этого достаточно, чтобы чувствовать себя…, – она шумно вздыхает, не подобрав подходящего слова.

– Нужной? – подсказываю я, и слышу в ответ еще один сдавленный вздох. – Ты очень талантлива, Адалин. Я видел, как ты каталась на озере. И делала это для себя, а не для того, чтобы быть нужной. Ты выглядела счастливой, Снежинка. Парящей над землей, невесомой. Я дар речи потерял.

– Помню я, как ты орал на меня, – смущенно отзывается Адалин.

– Это после купания в ледяной воде, голос прорезался.

– Это знак, что я свалилась под лед, Лэнд.

– Перестань, Снежинка. Для любительского фигурного катания у тебя нет противопоказаний.

– Мне не хватает уверенности…

– Ерунда, тебе не хватает меня, – уверенно заявляю я, и, о волшебный дух Рождества, Снежинка наконец-то смеется. Легко и радостно, так словно согласна со мной.

– Со мной не просто, Лэнд. Тетя Мэг говорит, что я зануда, слишком много думаю и не умею кайфовать от жизни.

– Твоя тетя Мэг мне заочно не нравится, – хмыкаю я.

– А еще у меня куча комплексов, мизерная зарплата, кредит и ночные кошмары, – перечисляет Адалин свои «страшные» недостатки. Надеюсь, она не запросит у меня ответный список. Потому что он будет длиннее раз в пятьсот, хотя уверен, что и Адалин указала далеко не все.

– С комплексами разберемся, финансовый вопрос решим, и что с кошмарами?

– Мне снится авария. Не каждую ночь, но часто. Я же ничего не помнила, когда пришла в себя в больнице. Совсем ничего, а во сне… там я помню. Яркий свет встречных фар, мамин крик, визг покрышек, скрежет метала, звон разлетающихся стекол. Это произошло здесь…, – голос Снежинки становится на несколько тонов ниже.

– Здесь? – глухо спрашиваю я.

– Поворот, он будет через пару километров. Мы встретилась там вчера.

– Адалин, ты… – я сильнее сжимаю руль, собираясь сказать нечто важное.

– Нет, подожди, – торопливо перебивает меня Снежинка и говорит быстро, словно скороговоркой. – Я … Мои родители снимали твой дом. На несколько дней перед Рождеством. Он действительно не сдавался на праздники, и мы заехали раньше. Родители выбрали его именно из-за озера, чтобы я могла кататься…

– Адалин! – снова пытаюсь прервать поток ее мучительных откровений.

– Не знаю, почему мы задержалась, но выезжали уже в сумерках. Метель, сильный ветер, плохая видимость, наледь на асфальте…. Я спала на заднем сиденье, Лэнд. Отдохнувшая, счастливая и полная надежд. А когда проснулась, от моей прошлой жизни осталась груда искорёженных обломков, пара могил и тело, которое я больше не чувствовала. Этот дом, твой дом… Я не знала, правда. В моей памяти твой дом остался последним местом, где мы все были вместе, папа, мама и я… – ее голос срывается, и она плачет. Я отчетливо слышу сдавленные рыдания, боль, сочащуюся в каждом вздохе, остро отдающуюся во мне.

– Проклятый поворот, – со злостью выдыхает Снежинка, когда до виднеющегося впереди указателя остается пара сотен метров.

– Адалин, послушай меня… – начинаю я, и наушник внезапно выдает всечастотный звук, сменяющийся шипением, после которой наступает зловещая тишина.

– Адалин, – мой крик отражается от закрытых окон автомобилей.

Тойота внезапно виляет в сторону, скользя по дорожному полотну и прижавшись к противоположной обочине, глохнет. Я резко даю по тормозам и тоже останавливаюсь. Дергаю ручку дверцы и едва не выпрыгиваю под колеса груженного длинномера. Оглушительно сигналя, он пролетает мимо и скрывается за поворотом, подняв за собой густой столб снежной пыли.

– Откуда ты взялся, урод, – нервно бросаю я, пробираясь сквозь белый туман на другую сторону дороги.

– Что за черт… – остановившись в метре о того месте, где пару секунд назад заглохла красная Тойота, я смотрю на обледеневший асфальт, на котором нет ни машины, ни Адалин, ни следов торможения.

Справившись с первым приступом шока, я оглядываюсь по сторонам, пробегаю сотню метров вперед, возвращаюсь назад, обхожу по кругу, мечусь по диагонали, пинаю колеса собственного внедорожника, как шизофреник в острой стадии.

Вернувшись в автомобиль, я все еще на что-то надеюсь, нажимая на дисплее смартфона аватарку со Снежинкиными губами:

«Номер не существует или набран неправильно», – равнодушно сообщает автоответчик. Я со всей дури бью кулаком по приборной панели, ненароком врубая радио. На смену глухой ярости приходит нервный хохот, потому что в следующую секунду салон автомобиля заполняет любимая миллионами рождественская композиция.

Несколько дней до Рождества

5 лет спустя

Снежинка

Мой взгляд непрерывно отслеживает динамичные прыжки и вращения моей новой ученицы.

Легкой и невесомой Элизабет всего шесть, но юный возраст не мешает ей уже сейчас демонстрировать невероятную целеустремленность, врожденный талант и готовность принять золотую медаль на трехступенчатом пьедестале.

С первых минут знакомства, я узнала в трудолюбивой крохе себя, а в день, когда Бет задержалась на тренировке до девяти часов вечера, чтобы довести двойной тулуп до совершенства – убедилась в этом окончательно. У Элизабет большое будущее, она – неогранённый бриллиант, которого я ждала на этом далеко не звездном катке последние пять лет, что потратила на тренировки для самых маленьких фигуристов. Ровно через полгода мне придется расстаться с любимой ученицей, потому что здесь я не могу преподавать даже для первого юношеского разряда, в какой Лиззи обязательно перейдет ближайшее время. Мой предел – начинающие и едва продолжающие, но Бет удалось прервать череду бросающих спорт маленьких фигуристок в моем послужном списке.