узлов при скорости попутного ветра десять узлов, твоя воздушная скорость равна нулю, а между тем полоса под колесами шасси заканчивается. А вот встречный ветер на взлете – это подарок. Самолет, неподвижно стоящий при встречном ветре в десять узлов, уже на полпути к взлету.

Пилоты любят встречный ветер и при посадке. Попутный ветер при снижении увеличивает путевую скорость, отчего «съедается» нужный для приземления кусок полосы. Именно поэтому авианосцы всегда разворачиваются против ветра и прибавляют скорость – они ищут желанный воздушный поток или создают его сами. На суше по взлетно-посадочной полосе можно двигаться в двух направлениях, и полос в аэропортах часто бывает множество – на случай любой причуды ветра. Если ветер резко меняется, то все вылеты и посадки могут немного задержать, чтобы дать диспетчерам возможность перенаправить воздушный трафик. Так невидимые воздушные потоки определяют, каким будет ваше прибытие, воздушные боги решают, каким предстанет перед вами город, в который вы спуститесь с небес.

Наконец, каждый пилот знает, что такое число Маха. Это словосочетание до сих пор звучит для меня как что-то из научной фантастики. Число Маха – это отношение скорости самолета – истинной, не приборной – к скорости звука в той среде, где он летит. Число Маха – это, по сути, даже не скорость, а формула, единиц измерения у нее нет.

Когда в школе я впервые столкнулся с понятием «скорость звука», то решил, что мы изучаем ее только потому, что используем звук как средство связи. Или потому, что так мы можем понять, почему видим молнию до того, как слышим раскат грома. Годы спустя я, конечно, понял: самолеты подчиняются тем же законам природы, что позволяют нам слышать шум грозы и музыку Бетховена. Наш интерес к скорости звука неслучаен. Звук по-разному распространяется в железе, резине, дереве (и во всех этих средах он перемещается быстрее, чем в воздухе). То, что мы называем звуком, – это волны, доносящие до нас оперную арию, перестук дождевых капель или рев реактивного двигателя, увековеченный Джони Митчелл в «Амелии» – «печальная дикая песня».

Эффект, создаваемый в воздухе сверхзвуковым лайнером, похож на носовую волну, идущую от корабля, который движется быстрее, чем успевает раздвинуться перед ним вода. Птица, плывущая по воде, не почувствует приближения носовой волны. Точно так же она не услышит приближения воздушной волны лайнера. Мы же, на земле, слышим так называемый сверхзвуковой хлопок – его создает давление, нарастающее в горлышке «воздушной бутылки». Число Маха необходимо пилоту, чтобы соблюдать один из главных законов неба и соизмерять свои возможности с требованиями скорости звука.

С тех пор как «конкорды» ушли на покой, мы летаем со скоростью ниже одного маха, то есть ниже скорости звука. Но на высоких дозвуковых скоростях число Маха на поверхности крыльев может приблизиться к единице или даже превысить ее. В результате возникает ударная волна, которая нарушает распределение давления воздуха вокруг самолета еще до того, как он достигнет одного маха. Чтобы не нарушать аэродинамику полета, современные самолеты проектируют так, что крейсерская скорость варьируется в пределах 0,78 – 0,86 маха. Обычная крейсерская скорость «Боинга-747» – 0,85 маха. Это 85 % от скорости звука, «восемь пять маха», или просто «восемь пять». Если мы слишком сокращаем дистанцию до самолета, летящего впереди, диспетчер скажет, что мы у него «на хвосте», и попросит «сбавить до восемь четыре».

Пока мы летим медленно, число Маха даже не выводится на дисплей. Но на высоких скоростях – «в режиме Маха», или «в районе Маха», как говорят пилоты, – оно становится для нас главной мерой скорости. На определенной высоте оно загорается на дисплее там, где раньше отображалась путевая скорость. Когда мы начинаем снижаться, число Маха уступает место приборной скорости. Диспетчер, отслеживающий момент, когда самолет пересекает эту черту, назначает нам скорость сразу в двух режимах, для разных высот. «Начинайте снижение на восемь два маха, – говорит он, – затем переходите на двести семьдесят пять узлов».

Интересный факт: число Маха, пришедшее к нам из гидродинамики, само по себе текучее. Скорость звука зависит от температуры окружающей среды. Число Маха в полете относительно, как высота и приборная скорость, – в разное время и в разных точках пространства его значение будет иным. Но такая переменчивость – достоинство, а не недостаток. Когда самолет летит по числу Маха, он замедляется в холодном воздухе и ускоряется в теплом, но аэродинамический режим при этом не меняется. Иными словами, звук полон тонкостей и нюансов – это подтвердит вам любой знаток музыки, – и в наших воздушных странствиях мы внимательно прислушиваемся к его переливам.

Вода

Я СИЖУ СЛЕВА У ОКНА в пассажирском салоне «Боинга-747». Я лечу в Бельгию, к родственникам, у которых проведу лето, но сначала заскочу на несколько дней в Амстердам, встречусь там с подругой родителей. Мне четырнадцать лет. Первый раз в жизни я путешествую без сопровождения.

Та, что ждет меня в Амстердаме, – самая старая моя подруга во всех смыслах этого слова. Еще ребенком я был уверен, что на самом деле она не взрослая и что она и моя подружка тоже, а не только мамина и папина. Но на самом деле нас связывает нечто большее, чем дружба. В каком-то смысле мои родители встретились благодаря ей. Уроженка Новой Англии, она вместе с мужем приехала в Сальвадор изучать положение беднейших слоев населения. Там они и встретили моего отца. Он уже тогда подумывал отправиться в США – и может быть, обосноваться там. Новые американские друзья помогли ему решиться на это путешествие. Они были единственными американцами, которых знал мой отец, и к ним-то он и приехал в Бостон. Моя мать пришла послушать лекцию, на которой он рассказывал о своей работе в Бразилии – так они познакомились. Это случилось через несколько дней после убийства Мартина Лютера Кинга.

И вот почти двадцать лет спустя я лечу в Голландию, куда переехала наша подруга. Родители довезли меня до аэропорта Кеннеди. Перед выездом они запечатлели меня у дома, рядом с нашей зеленой «тойотой» и с паспортом в руках. Этот паспорт я сейчас нащупываю в рюкзаке. Мы в получасе лета от Амстердама. Начинаем снижение. Моя подруга будет встречать меня в Схипхоле. Она знает, что я впервые лечу один.

Я смотрю в окно, в ушах звучит музыка из новенького «уокмена». Впервые в жизни я слушаю музыку в воздухе. Это сделается моей привычкой на долгие годы. Музыка облетит со мной весь мир, станет неотъемлемой частью самых важных для меня полетов,