Станислав Сергеич мгновенно отметил и это множественное «они» в отношении Ефременко, и многозначительно-таинственный тон, которым быт произнесены слова.

– Ты, Анна, про пятиминутку-то расскажи вчерашнюю! – вмешалась другая техничка, фигуристая, лет тридцати пяти женщина с длинными наманикюренными ногтями и модным перманентом.

– С третьего дня начни! – высокий визгливый голос бабки Зозули покрыл негромкие голоса остальных.

Реликтовая эта бабка убирала в НИИБЫТиМе со дня его основания и славилась сварливым характером и полной невоздержанностью на язык. Свою половину этажа содержала в идеальной чистоте, а работавший там народ в строгости. Стоило бабке Зозуле обнаружить возле урны окурок, как она приходила в совершенное неистовство, ведомыми ей одной методами находила нарушителя и потом несколько дней подряд ходила за ним по пятам, громко при этом срамя.

Нарушитель был уже жизни не рад, а бабка торжествовала очередную победу.

– Да ну, – вдруг застеснялась Анна под четырьмя парами вышестоящих глаз, – Петя вон лучше расскажет…

– Чего там… – солидно начал плотный Петя с астматической одышкой. Внимание начальства ему льстило. – Мы дня четыре как заприметили, что не того Иван Иванович. С тобой говорит – а вроде бы и не с тобой. А то еще сядет сиднем, в стену глазами упрется и что-то шепчет, разговаривает с кем-то. И угрожает часто. Вам, Станислав Сергеич, тоже угрожал. – Тут он смущенно закашлялся и бросил на заместителя директора любопытный взгляд – невозмутимое лицо Тропотуна вполне его успокоило. Он продолжал: – А вчера на пятиминутке целый конфуз получился! Утром нас Иван Иванович собрал, как обычно. Мы сидим на стульях, ждем. С нами и Разгонкин был, электрик. Иван Иванович молчал долго, молчал и ходил по кабинету. А потом влез на стол и объявил, что теперь его назначили Директором Всех Директоров планеты Земля. И еще говорит – вы есть козявки презренные, на которых я свое драгоценное внимание тратить не намерен. А потом заявил, что с завтрашнего дня, с сегодняшнего, выходит, мы обязаны изъявлять ему верноподданические чувства через целование руки.

– Каков охальник! – взъярилась бабка Зозуля, стуча вставными челюстями.

– Мы на него жалобу решили писать, – затараторила осмелевшая Анна, – но вот товарищ за вами пошел, Станислав Сергеич, – и мы решили подождать.

– Чердак у него поехал, не иначе! – с полной убежденностью заявил сантехник Петя и от волнения засвистел трахеей.

– Так-так… – глубокомысленно произнес Тропотун и задумался.

Не придумав ничего стоящего, он бесшумно подошел к двери, осторожно приоткрыл и заглянул внутрь. Заместитель директора по хозяйственной части с неприступным видом памятника восседал за столом, оцепенелым взором глядя в пространство. Потом он хитро подмигнул кому-то, однако тут же нахмурился и погрозил кулаком.

– Софья Ивановна… – шепотом позвал Тропотун. Сгоравшая от любопытства Синельникова, на цыпочках приблизилась и припала к щели. За ней туда же заглянул Оршанский, молча качнул головой, а потом сказал: дело ясное, нужно вызывать психбригаду! Тропотун уже прикидывал, сколько времени уйдет на транспортировку в дом скорби свихнувшегося анонимщика.

– Нужно-то нужно… – с сомнением отозвался Станислав Сергеич на слова Оршанского, – да ведь десять пятьдесят уже натикало!

– А если он что-нибудь выкинет перед московским заказчиком?! – страшным шепотом произнесла Софья Ивановна. – Ужас какой… – и она картинно приложила ладони к щекам.

– Этого еще не хватало! – сдавленно воскликнул Тропотун. – Не в службу, а в дружбу, Николай Григорьевич! Покараульте, чтоб Ефременко не сбежал, я скорую вызову. Подключите Петю, женщин – надо отправлять!

И, не дожидаясь его согласия, заместитель директора по научной и конструкторской работе резво затрусил в свой кабинет. Следом бежала донельзя встревоженная Софья Ивановна, еле поспевая за ним на высоченных каблуках. «Что же это делается? – кудахтала она. – Что делается! Сходить сума в рабочее время… Без ведома Степана Васильевича… Ужас! Ужас!..»

Дозвонившись до станции скорой помощи, Станислав Сергеич представился и потребовал соединить его со старшим по смене. Ответил прокуренный женский голос. И тут уж Тропотун не пожалел красок в описании создавшейся ситуации, которая по его словам была чревата непредсказуемыми последствиями для всего НИИБЫТиМа.

– Если так – пошлем машину вне очереди! – решила старшая по смене. – Диктуйте адрес.

Напряженно следившая за телефонными перипетиями Софья Ивановна то и дело совала в рот какие-то таблетки – число событий приближалась для нее к той опасной черте, за которой мог последовать гипертонический криз.

Станислав Сергеич положил трубку и ободряюще улыбнулся: всё нормально. Потом проводил взволнованную женщину до директорской приемной, по дороге клятвенно ее заверив, что сообщит обо всех, даже самых неприятных моментах, могущих произойти во время госпитализации Ефременко. Опытная секретарша беззащитно улыбнулась и проводила спину Станислава Сергеича подозрительно-встревоженным взглядом. Однако ему уже не было дела до настроений первой дамы – он устремился на третий этаж, в конференц-зал.

Но на лестнице его поджидал очередной сюрприз: опираясь одной рукой на плечо Ирины Афанасьевны, а другой держась за перила, по лестнице вниз ковылял ревнивый завлаб Плотников; голеностопный сустав его левой ноги был туго перебинтован.

– Олег Сергеевич, как это вас угораздило? – воскликнул останавливаясь Тропотун.

Плотников молчал, пыхтел и смотрел куда-то в сторону.

– Представляете, Станислав Сергеич, – тоном матери, недовольной поведением великовозрастного сына, заговорила Ирина Афанасьевна, – вывихнул сустав! В больницу теперь хромаем. По лестнице он бежал, видите ли, ко мне… – она вздохнула, покачала головой и, обняв мужа за талию, стала помогать ему спускаться.

Тропотун соболезнующе закивал и побежал вверх, перепрыгивая ступени. Ногу-то вывихнул, когда выскочил от меня… Думал он. Не иначе!.. Тоже Отелло выискался… Он не удержался и фыркнул – очень уж не походил худосочный мямля Плотников на темнокожего военона-чальника.

Директор Всех Директоров

Стулья уже составили по периметру зала, и экспериментальная мебель выигрышно смотрелась отдельными группами. Два низких мягких дивана, несколько кресел и овальный матовый без полировки столик – «У камина». Ажурные легкие стулья и тонконогие высокие столики белого цвета – «Веранда». Поодаль «Жилая комната», «Финская баня»… А в противоположном конце зала яркие, контрастных тонов столики с блестящими хромированными деталями и высокие вращающиеся стулья для бара и кафе.

Станислав Сергеич остановился у входа, придирчиво изучая новоявленный интерьер. Первым заприметил начальство Шнайдер и тотчас оказался рядом.

– Уфф… – заговорил Лев Соломонович, утирая со лба пот тыльной стороной кисти – только что расставили. Нормально по-моему, а? Вся мебель как на ладони…

– Да, как на ладони… – согласился Тропотун. – Но вот я смотрю на «Веранду», и получается, что визуально она накладывается на кафе-бар. Контрастные цвета кафе убивают изысканную гамму «Веранды». Согласны?

– Убивают, – вынужден был признать Шнайдер. – Я не на вход, а на середину зала ориентировался.

– Важно первое впечатление, Лев Соломонович! Оно